Вообще у Вити такого добра хватало. На полке были разложены стопочки фотокопий с абсолютно слепым, неразличимым текстом совершенно разных трудов – то вдруг полная стенограмма восемнадцатого съезда ВКП(б), то неизданные статьи Бахтина, то Фрейд, то «Доктор Живаго». Больше всего меня изумила статья о повседневной жизни колхозников – зачем это?
Витя много читал – а что еще делать, если безвылазно сидишь дома? Я же читать не то чтобы не любил, но читал слишком медленно. Часто отвлекался.
Я больше любил, приехав к нему, смотреть на небо – именно там я старался прочесть что-нибудь про свою жизнь.
Ну вот сейчас, в частности, про эту Багромову.
Откуда она вообще взялась и почему от нее так больно?
Читать про свою жизнь не очень получалось, буквы не складывались в слова, слова – в предложения, я смотрел на кучевые и перистые облака, и моя жизнь казалась мне пустой. Лишенной какого-то важного смысла.
Но небо из Витиного окна было лучше и красивей всего, что я видел вокруг.
Вообще мама Вити Лаврова, от которой папа Вити Лаврова ушел давным-давно, жила очень скромно, в обычном доме, в одном из самых унылых микрорайонов Москвы, ходила на унылую работу в какой-то НИИ, но я твердо знал, что не стоит доверять первому впечатлению – ведь эта женщина родила и вырастила, а теперь еще и жила в одной квартире с таким необыкновенным, просто сказочным человеком, как Витя.
Полки шкафов у него в комнате были завалены немыслимым количеством литературы, сам он был невероятно странным чуваком, и сейчас он предлагал мне разделить с ним самую невероятную из всех книг, которые только могли быть на свете, это я сразу понял.
Но мне все равно не хотелось ее читать. Мне нужно было поговорить.
– Вить, – осторожно сказал я, – а что вот делать, если ты звонишь, звонишь человеку, а он ни фига?
– Послать его подальше, – спокойно сказал Лавров.
У него таких проблем никогда не было. Женщины приходили к нему сами и оставались надолго. Вероятно, они ценили его глубокий ум.
– Ну понятно… – сказал я скучно. – А еще какой-нибудь совет можешь дать?
– Прочитай Кастанеду, – терпеливо сказал он. – Ну а вообще попробуй ее пригласить куда-нибудь, что ли. Если ты на это способен.
– Куда, например? – обрадовался я.
– Ну я не знаю. Хотя бы в зоопарк.
Всю ночь я провел за чтением «Технологии власти» и созерцанием беляевского неба. Стояло лето, и небо не гасло совсем, оно просто темнело, потом наливалось новым светом, потом оно подсовывало мне луну, я читал про Сталина и его приспешников и думал, что все-таки жить стоит.
Это чувство я тогда запомнил. Я вдруг понял, что это чувство стоит запомнить.