Егор вышел из кабинета ответственного секретаря какой-то совершенно чужой, видно было, что ему исключительно неприятна вот вся эта ложь, весь этот обман, это шкурничество, несовместимое с высоким званием советского журналиста, но потом он тихо оглянулся, ухмыльнулся, подмигнул ей и сказал:
– С тебя бутылка портвейна, Финкельштейн!
Уф, слава богу, подумала она, все-таки и здесь работают не деревянные чурбаки.
– Ладно, – легкомысленно сказала Люся, – крымского тебе привезу. «Черный доктор».
Чмокнула в щечку в знак благодарности и спустилась на лифте на первый этаж, где работали специальные железнодорожные кассы.
С самого начала ее неприятно удивила немаленькая очередь таких же, как она, людей с бронью. Бронь причем была у всех разная, у кого министерская, у кого цековская, у кого редакционная.
Стоять – так она прикинула – надо было часа полтора, может быть даже два. Ничего себе, август месяц.
Неожиданно вышел такой же, как Егор, молодой болван в костюме и при галстуке и громко воскликнул:
– Товарищи! А вы что, все в командировку?
«Конечно, в командировку», солидно закивали все.
Болван приуныл и воскликнул:
– Господи боже ж ты мой!
Слава богу, у нее с собой была книжка: «Богач, бедняк», подшивка из «Иностранки» семьдесят второго (?) года, и она неплохо провела время, но когда наконец подошла ее очередь, миловидная ухоженная кассирша что-то там проверила и вдруг сказала:
– А на эти числа вообще нет билетов, девушка. Даже по брони. На раньше есть… А на позже нет.
– Что же мне делать? – растерялась Финкельштейн. – Посоветуйте, пожалуйста.
– Ну я же сказала, – как-то очень быстро рассвирепела кассирша. – Брать на раньше. Или переоформлять бронь на другие числа.
Тогда Финкельштейн (уже в полном отчаянии, с одной стороны, и в какой-то прострации, с другой) всунула голову глубоко в окошко, чтобы никто ничего не слышал, и просто спросила:
– А куда вообще билеты есть? На юг?
Кассирша слегка побледнела, холодно усмехнулась и сказала:
– В направлении Черного моря имеются в наличии билеты на город Махачкала. Брать будете?
И Финкельштейн обреченно кивнула.
Вот в этот момент она и вспомнила того приятного молодого человека из горкома комсомола по имени, кажется, Магомед.
Вечером она позвонила подруге Николаевой.
– Куда ты взяла? – присвистнула она. – Да ты че? Меня мама на Кавказ не пустит!
– Во-первых, – сказала Финкельштейн, – нас будут встречать на самом высоком уровне. Во-вторых, мы возьмем Васечку.
Собственно, идея взять Васечку и стала, как теперь модно говорить, главным драйвером этой поездки.