Когда Лубенецкий, несколько встревоженный, вошел в комнату Грудзинской, она была совершенно уже одета в свой национальный, подзадоривающий чувство костюм. Она вертелась по комнате, пробуя стуком по полу свои шитые серебром с подковками туфельки. Вертушка сразу заметила вошедшего Лубенецкого, но сделала вид, что не замечает его, и продолжала пощелкивать каблучками. Лубенецкий стоял и молча смотрел на ее ноги, которые по желанию обладательницы выделывали самые капризные и самые милые движения. Вдруг девушка, как бы невзначай, обернулась и лицом к лицу встретилась с Лубенецким.
— Ах, пан, вы! — воскликнула она тоном удивления и, слегка изогнув шею, протянула ему руку.
Лубенецкий молча поцеловал руку.
— Что вы, пан, такой хмурый? — спросила как бы с участием девушка и моментально отскочила, вскрикнув:
— Водка, пан!
— Совершенно верно, — ответил серьезно Лубенецкий. — Я немножко выпил… правда… так надо было… Но скажите, пожалуйста, куда это вы собрались, панна?
— Куда? — лукаво спросила девушка.
— Да.
— А зачем пану знать?
— Мне даже необходимо знать.
Панна нахмурилась.
— А если я не хочу сказать?
— Ваша воля, — в свою очередь, нахмурился Лубенецкий и сел.
— Моя? — как бы заигрывая, начала девушка.
— Ваша.
— Коли моя, то знайте же, пан, что я хочу отправиться в театр.
— Только-то?
— А то что же?
— Ну, это еще очень немного.
— А вы бы хотели большего? — лукавила панна. — Да?
— Для меня все равно, — серьезничал Лубенецкий, которому очень понравились последние слова панны, дышавшие какой-то приятной девической искренностью.
— Все равно? — протянула Грудзинская, устремляя пытливый взгляд на Лубенецкого. — Как это все равно?
— Нет, я не то совсем хотел сказать, — ответил Лубенецкий тихим и размерным голосом.
— А то что же! — с наивным достоинством проговорила девушка.
— Да, правда, я совсем не то хотел сказать, — продолжал Лубенецкий, не глядя на девушку. — У меня была совершенно другая мысль… Но все-таки вы сегодня в театр не поедете…
— Как так не поеду? — вспылила панна.
— Так, не поедете.
Панна вспылила еще более.
— Вздор!
— Нет, не вздор.
— Поеду, слышите ли, поеду! — вдруг затопала она ножкой.
— Впрочем, как хотите… Но это я говорю потому, что вы можете сегодня увидеть спектакль далеко интереснее того, какой будет в театре.
— Вы сегодня, пан, говорите какие-то странности, — надулась панна. — Я не понимаю вас. Не случилось ли чего? — спросила она уже с участием.
— Нет, ничего особенного. Все по-старому.
— Так что же вы такой хмурый?
— О, Боже! Причина самая простая: на горизонте московского неба появилась комета.