- Пойду на перрон выйду, разомнусь, - сообщил я поддиванной девке.
- Не надо, не ходите, - прошипела она испуганно и страстно, а поезд подползал к вокзалу, на фронтоне которого крупными буквами было объявлено название крупного города.
- Что же, я тебя еще и сторожить буду, мышь белая?
Поезд остановился, и ответ послышался явственней:
- Пожалуйста, я заплачу!
- Натурой?
Она замолчала, очевидно обдумывая выгодность сделки.
Взвесив все "за" и "против", снова зашипела, соглашаясь:
- Хорошо. Не уходите только.
- А когда? - резвился я.
- Ночью.
- А вдруг попутчики будут?
- В тамбуре!
- Уже приходилось? - накалял я диалог.
- Нет, но попробую. Да замолчите вы!
Подумав, что довольно-таки непорядочно развлекаться, воспользовавшись чьей-то бедой, я прервал разговор и вытянулся на диванчике. Поезд стоял минут пятнадцать, и я с радостью отмечал, что от спутников Бог миловал, если, конечно, не считать низлежащей дамы.
Поезд тронулся, и они вошли. Высокая красивая брюнетка, грудастая и властная, как Клеопатра. Она холодно оглядела персону Константина Ивановича Гончарова, то бишь мою, и спросила плешивого верзилу с кобурой под мышкой:
- Это кто?
- Не знаю.
- Покиньте купе, - сказала она уже мне. Наверное, таким тоном Салтычиха разговаривала со своей челядью.
Я промолчал, гася злость и недоумение.
- Убирайтесь отсюда, - невежливо повторила Клеопатра. - Вон из купе.
- Сама пошла... - приветливо посоветовал я.
Стало видно, как брюнетка бледнеет.
- Алексей, вышвырни его, - сдерживаясь, спокойно приказала она и села напротив.
Плешивый верзила нерешительно протянул ко мне загребущую длань, надеясь выдернуть из купе неудобный объект за волосы, но правую ногу я уже высвободил, и она вольготно и радостно жахнула верзиле в плешь. Он повалился было на меня, а я руками пассанул его в дверной крепенький косяк, по которому он и начал тихонько сползать, окрашивая светлую пластиковую обшивку купе первой кровью.
Клеопатра невозмутимо заблокировала дверь, сдернула с крючка мое полотенце и, смочив его моим "Морозоффом", тыкала плешивому в нос, а когда глаза его приоткрылись и стали осмысленными, она обработала легкую рану и обвязала его череп все тем же полотенцем, соорудив нечто вроде чалмы.
Пока продолжалась вся процедура, я умыкнул у верзилы из-под мышки газовый пистолет и теперь с интересом наблюдал за развитием дальнейших событий, наверняка зная, что на помощь они никого не позовут.
Усадив напарника и отерев кровь с перегородок купе, брюнетка с омерзением предупредила его:
- Это ваша последняя поездка.