Розалинда прикрыла глаза и крепче уцепилась за перекладину, набираясь сил. Потом глубоко вздохнула и, обратившись к Пречистой Деве с горячей мольбой о заступничестве, повернулась и взошла вверх по ступеням.
— Ну-ну, что тут за молодушка объявилась? — насмешливо приветствовал девушку мэр, когда та ступила на помост. — Давай-давай, подходи поближе, — поторапливал он ее, в восторге оттого, что ему удалось так ловко попотчевать публику еще одной забавой.
Когда Розалинда остановилась перед ним, он откинул капюшон с ее головы, выставив на всеобщее обозрение растрепанные темные волосы и измазанное, растерянное лицо.
— Ну что? Туговато с ухажерами? — упражнялся в остроумии мэр к неописуемому удовольствию ликующих зевак. Не дождавшись от Розалинды ответа, он подтолкнул ее вперед, ближе к приговоренным.
— Ну, кто же тебе приглянулся, моя юная новоиспеченная невеста? Которому из этих почтенных женихов ты готова отдать свое любящее сердечко?
— Сердечко-то им вроде ни к чему, — закатился хриплым смехом какой-то пьянчуга. — Им подавай кое-что другое!
— Коротышку выбирай! — завопила престарелая советчица. — С ним тебе легче будет управляться!
— Да уж ясно, что не того громилу! Такую хилую, как ты, он в постели на кусочки разорвет! — предостерегла другая.
— Зато тебе он был бы в самый раз, — немедленно съязвили злопыхатели.
Свист, улюлюканье, визг, хриплый хохот и кошачьи вопли разбушевавшейся толпы сливались в общий рев. Еще бы! Праздник не ограничился только пьяной гульбой, а достойно завершался двумя дармовыми развлечениями — обручением и публичной казнью. То был день, о котором жители Данмоу долго будут вспоминать с большим удовольствием! А Розалинде казалось, что все происходит в страшном сне, слишком страшном, чтобы быть явью.
Не обращая внимания на издевательские выкрики и непристойные советы сквернословов, Розалинда брезгливо высвободила плечо от бесцеремонной хватки мэра и отодвинулась от него. Теперь она оказалась прямо перед тем разбойником, чей вид и побудил ее решиться на столь безумный шаг.
Розалинда медленно подняла на него глаза и замерла в совершенном ужасе. Он был таким огромным! Таким могучим и таким опасным! Пока ее робкий взгляд путешествовал вверх от ступней и икр, затянутых в высокие, почти до колен, сапоги, и дальше — вдоль мускулистых бедер, прикрытых остатками того, что было некогда штанами из тонкого полотна, — ее страх нарастал с каждой секундой.
Ей никогда раньше не доводилось встречать человека, похожего на него: звериной силой были отмечены и его великолепное тело, и горделивая осанка. От его туники осталась едва ли половина, равно как и от рубашки, и сквозь дыры виднелась кровоточащая ссадина на груди. Мускулы связанных рук бугрились от напряжения — узник, похоже, не отказался от попыток разорвать толстую веревку.