Не в силах больше выносить нарастающий ужас, Розалинда осмелилась наконец взглянуть в лицо своему избраннику.
Она и сама не знала толком, чего следует ожидать. Он оказался моложе, чем она предполагала, — возможно, лет на десять старше ее. Конечно, он был грязен. Омерзительно грязен. Нечесаные волосы прилипли к голове — невозможно было определить их истинный цвет. Рот сурово сжат. Нос прямой, за исключением небольшого изъяна, видимо, из-за давнего перелома. Однако в целом, если его отмыть и приодеть, его внешность не оскорбила бы ничьих глаз.
Но все это не имело никакого значения для Розалинды. Он был вором и убийцей, но в то же время — по странной прихоти судьбы — единственным человеком, способным ей помочь. В ее власти спасти ему жизнь. Отплатит ли он ей добром за добро? Ответ на этот вопрос она и хотела прочесть, взглянув ему в глаза.
Но в этих глазах полыхала такая ярость, что Розалинда невольно отшатнулась. Он с радостью придушил бы ее, подумала Розалинда, не в силах отвести от него взгляд, в котором читалось все — и страх, и надежда, и отчаяние… Потом он заговорил, хотя его речь скорее напоминала тихое угрожающее рычание:
— Сгиньте, мадам. Мне не нравятся ваши игры!
А речь у него правильная, и все зубы целы, непроизвольно отметила Розалинда. Она резко тряхнула головой, стараясь сосредоточиться на более насущных делах.
— Это не игра, — тихо, но настойчиво возразила она.
Но узник только недоверчиво приподнял прямые брови:
— Тогда что? Что за блажь такая — искать мужа у виселицы…
— Ну что, тебе этот человек пришелся по вкусу? Черный Меч? — поторопил ее мэр с ответом, не решаясь, однако, подходить слишком близко. — Знаешь, ты могла бы выбрать и кого-нибудь другого, более покладистого.
Толпа покатилась со смеху, а мэр замолчал, чтобы принять еще глоток горячительного из меха.
— Я хочу его, — твердо заявила Розалинда, вглядываясь в человека, о котором знала только то, что его прозвище — Черный Меч.
Она искала в его лице хоть какой-то знак, который подтвердил бы, что она приняла правильное решение, хоть какое-то основание верить, что она не предала себя в руки самого дьявола. Но на лице несговорчивого гиганта, твердом, как гранит, застыло то же непреклонное выражение, как и в ту минуту, когда он сам шагнул к подготовленной для него виселице. Неужели он предпочитает виселицу женитьбе на ней, в растерянности спрашивала себя Розалинда. Неужели он настолько потерян для этого мира, что сам готов идти навстречу смерти?
Но если он умрет, то и ее с Кливом ждет верная смерть!
Тогда в Розалинде вспыхнул гнев, страстное негодование против всего, что уготовила ей судьба, но больше всего — против этого ужасного человека.