— Как ни странно, я понимаю, что вы хотите сказать.
Я невольно улыбнулась.
Джон отошел к самому краю воды, наклонился, поднял камешек и запустил в реку. Прежде чем потонуть, голыш подпрыгнул четыре раза. Неплохо.
— Мой рекорд — шесть прыжков, — похвасталась я.
Он попытался еще три раза, но только в одном случае добился пяти прыжков. Повернувшись ко мне, Джон перебросил очередной камешек с руки на руку.
— Шесть? Наглое вранье. Быть не может! Вам придется это доказать.
— Естественно, — кивнула я.
Он не сел. Стоял надо мной. Играл камешком. И долго-долго молчал. Наконец все же заговорил, и мне показалось, что он вовсе этого не желает и кто-то невидимый силой из него тащит каждое слово.
— Хотите знать правду? В тот первый вечер, когда вы вместе с дядей вошли в гостиную, а на пальце у вас блестело его обручальное кольцо, у меня пропал дар речи. Не мог поверить, что это вы. Как такое могло случиться? Я оставил вас в Лондоне. Молодую девушку, почти девочку. Какого черта вы связались с моим дядюшкой? Но тут Джордж заметил меня и бросился через всю комнату. Значит, это все-таки вы, подумал я, но все еще не верил, что вы стали женой Лоренса. До сих пор просыпаюсь по ночам, и мне кажется, что все это сон, а вы по-прежнему в Лондоне, ждете моего возвращения. Но потом… вы по-прежнему здесь, и вы его жена.
Знаете, однажды меня подстрелили повстанцы. Недалеко от Лиссабона, на холмах с желтой, выжженной травой, продуваемых жаркими ветрами. Даю слово, что боль, причиненная пулей, — пустяк по сравнению с той болью, которая пронзила мое сердце, когда я увидел вас под руку с дядей. Я знал, что не могу, остаться здесь и равнодушно смотреть на вас. О да, вы боитесь меня, как и любого мужчину, и, возможно, когда-нибудь объясните почему. Но это не важно. Я хотел прикасаться к вам, целовать, объяснить, что страшиться меня глупо и бессмысленно, что я никогда не причиню вам боли и заставлю навсегда забыть обо всем, что бы ни случилось в прошлом. Но это лишь мечты. Вы жена моего дяди. Наверное, мне стоило бы уехать. Я просто не мог оставаться здесь, рядом, и не иметь на вас никаких прав. День за днем мне приходилось бы напоминать себе, что вы жена моего дяди. Но потом случилось это нападение. Вам угрожали моим кинжалом, похищенным из моей же спальни. Все изменилось. Я не должен оставлять вас в беде.
В этот момент он, как никогда, напоминал стремительно растущую на горизонте грозовую тучу. И никак не мог отвести от меня взгляда. Больше всего я ненавидела ту боль, которую ощущала в нем.
— Господи, как бы я хотел, чтобы нога ваша не ступала в этот дом!