Тем не менее, Лола продолжала что-то говорить, сохраняя полное хладнокровие, тем более похвальное, что Льюис так и не убрал голову с моих колен и, казалось, потерял всякий интерес к беседе. Сейчас мы с ним очень походили на любовников, и когда первая неловкость прошла, я едва не расхохоталась. Наконец Лоле это надоело и она встала. Я тоже поднялась, чем, разумеется, побеспокоила Льюиса. Он встал, потянулся и уставился на Лолу с таким ледяным нетерпением и скукой во взоре, так явно торопя ее уход, что в ответ она одарила его холодным взглядом, каким обычно смотрят на неодушевленные предметы.
— Я покидаю тебя, Дороти. Боюсь, что помешала. Но я оставляю тебя в приятной компании, хотя и не уверена, что это хорошо.
Льюис и ухом не повел. Я тоже. Ее шофер уже распахнул дверцу автомобиля. Лола рассвирепела:
— Разве вам не известно, молодой человек, что дам следует провожать?
Она повернулась к Льюису, а я просто остолбенела: ее знаменитая выдержка изменяла ей крайне не часто.
— Так то дам, — спокойно ответил Льюис. И не сдвинулся с места.
Лола подняла руку, словно собираясь дать ему пощечину, и я закрыла глаза. Лола была знаменита своими оплеухами как на экране, так и в жизни. Сперва она била по щекам ладонью, а затем тыльной стороной кисти, причем без малейшего движения плечом. Но теперь ее что-то остановило. Я тоже посмотрела на Льюиса. Он будто окаменел, ослеп и оглох, почти не дышал, а вокруг рта выступили бисерины пота. Однажды я уже видела его таким. Лола сделала шаг назад, затем еще один, словно желая вырваться из-под гипноза. Она испугалась, да и я тоже.
— Льюис, — сказала я и положила руку ему на плечо.
Он очнулся и поклонился Лоле с какой-то старомодной грацией. Она смотрела на нас во все глаза.
— В следующий раз, Дороти, найди себе кого-нибудь постарше и повежливее.
Я не ответила. Я была совершенно разбита. Завтра об этом узнает весь Голливуд. И Лола отыграется сполна. Это означало две недели беспрерывных бурь.
Лола уехала, и я не удержалась от небольшого выговора Льюису. Он посмотрел на меня с сожалением:
— Тебя это действительно расстраивает?
— Да, я ненавижу сплетни.
— Об этом я позабочусь, — миролюбиво сказал он.
Но он не успел. На следующее утро, по дороге на студию, машина Лолы Кревет не вписалась в поворот и упала в долину, ярдах в ста ниже дороги.
Похороны были пышными. За два месяца трагически погибло две голливудских знаменитости. Считая Джерри Болтона. Несчетное количество венков от бесчисленных живых покрывало кладбище. Я была с Полом и Льюисом. Три могилы… После Фрэнка был Болтон. И вот я снова иду по этим узким, ухоженным дорожкам. Я похоронила трех человек, таких разных и таких похожих своей слабостью, жестокостью, алчностью и разочарованностью, трех человек, охваченных безумием, столь же загадочным для них самих, как и для окружающих. И, если задуматься, это особенно угнетало. Что именно ставит жизнь между людьми и их самыми сокровенными желаниями, их пугающей решимостью быть счастливыми? Сам ли это образ счастья, который они рисуют для себя и который противоречит их жизни? Или это время? Или отсутствие такового? Или ностальгия, грызущая нас с самого детства?