Затем наступило чудесное затишье. Целых три недели ничего не происходило. Льюис работал, Пол и я — тоже, а по вечерам мы часто ужинали вместе у меня дома. В один погожий уик-энд все мы даже отправились за пятьдесят миль вниз по побережью, в одиноко стоящее бунгало, снятое Полом у одного из своих приятелей. Домик стоял над океаном, почти на самом краю крутого скалистого обрыва, и мы отправились купаться по узкой козьей тропе. Волны были неспокойны в тот день, и Пол отправился в одинокие заплывы, а мы с Льюисом лениво следили за ним с берега. Как и все хорошо сохранившиеся мужчины его возраста, Пол корчил из себя спортсмена, и это едва не обернулось катастрофой.
Он плыл красивым «кролем» футах в тридцати от берега, когда его ногу свела судорога. Мы с Льюисом, облачившись в пляжные костюмы, грызли тосты на террасе, откуда открывался чудесный вид на океан, плескавшийся в двадцати пяти футах под нами. Я услышала слабый крик Пола, увидела, как он взмахнул рукой, и тут его накрыла огромная волна. Я завопила и бросилась вниз по тропинке. Но Льюис уже успел сорвать с себя одежду и нырнуть прямо откуда стоял — с двадцатипятифутовой высоты, рискуя разбиться о скалы внизу. Через две минуты он уже возвращался вместе с Полом. Когда Пол перестал извергать из себя соленую воду, а я — неизвестно зачем шлепать его по спине, я подняла глаза и увидела, что Льюис абсолютно голый. Одному Богу известно, сколько голых мужчин я повидала на своем веку, но тут почувствовали, что краснею. Поймав мой взгляд, Льюис вскочил и побежал к дому.
— Друг мой, — чуть позже сказал Пол, согревшись живительным грогом, — друг мой, ты отважный парень. Этот прыжок… Если бы не ты, мы бы сейчас не разговаривали.
Льюис что-то пробурчал и окончательно смутился. Мысль о том, что этот юноша то укорачивает, то продлевает чьи-то жизни, немного меня позабавила. Его последнее амплуа понравилось мне куда больше предыдущего. Повинуясь порыву, я встала и поцеловала его в щеку. Быть может, мне все-таки удастся превратить его в хорошего мальчика. Немного поздновато, конечно, если вспомнить Фрэнка и Лолу, но все же надежда есть. Однако вскоре мой оптимизм угас, когда, воспользовавшись отлучкой Пола, я поздравила Льюиса с тем, что он сделал.
— Знаешь, — холодно ответил он, — лично мне совершенно наплевать, жив Пол или мертв.
— Тогда зачем ты рисковал ради него жизнью?
— Затем, что он тебе нравится, и ты бы страдала.
— Если я правильно тебя поняла, если бы Пол не был моим приятелем, ты бы и пальцем не пошевелил ради его спасения.