Он бросил рокочущий мотоцикл на рыцарей, прикрывавших знаменосца. Лошади всадников шарахнулись в стороны. Кресты, кресты, кругом одни кресты. Облом! Герба с медведем нет и здесь!
Безумная ярость берсерка охватила Бурцева. Он заорал, как давно уже орали все вокруг — громко, страшно. И погнал «цундапп» к главному знамени крестоносцев. Немцы, как могли, пытались остановить трехколесную ревущую телегу. Арбалетный болт царапнул по мотоциклетному крылу. Чей-то меч сшиб с головы шлем. Боевая секира расколола заднее сиденье. А Бурцев, пригнувшись к самому рулю, несся вперед.
Голову растерявшегося знаменосца защищал не топхельм, а открытый остроконечный шлем поверх кольчужного капюшона. И Бурцев прекрасно видел распахнутые от ужаса глаза всадника. Рот ливонца раззявлен в беззвучном крике. Миндалевидный щит висит у седла, меч покоится в ножнах. Казалось, немец при виде несущегося на него мотоцикла впал в ступор. Как, впрочем, и рыцарский конь. В последний момент конь все же попытался уйти с дороги, а ливонец неловко прикрылся стягом.
Бурцев чуть вывернул руль. Дерптское копье, тупой конец которого все еще торчал из пробитой коляски, ударило рыцаря в бок. Древко разлетелось в шепу. Знаменосец вывалился из седла. Ливонский стяг рухнул. «Цундапп» пронесся по поверженному полотнищу всеми тремя колесами.
А вот теперь павший стяг решил все. Русичи взревели. Немцы показали тыл. Теперь в бегство ударились даже самые упертые из крестоносцев. Да и не было больше ни у кого из них возможности держаться дальше. Бегущая толпа сметала и увлекала за собой всех. И как прикажете в такой суматохе искать штандартенфюрера с медведем на щите?
Бурцев сбавил газ, остановился, осматриваясь.
У самых колес лежал кнехт, пронзенный татарским копьем. Бурцев вырвал оружие из тела, бросил в коляску — авось пригодится. Копье было короче и легче трехметровых рыцарских дрынов, зато под наконечником хищно скалился коготь крюка. А эта штучка будет совсем не лишней.
Краем глаза он видел, как Александр Ярославич сшибся с ливонским ландмейстером. Дитрих фон Грюнинген упал — у немцев появилась причина бежать побыстрее… Только вот фон Берберга по-прежнему нигде не видать. Неужели и гордый вестфалец взял ноги в руки?
Новгородский князь остановился. Замахал руками, давая какие-то указания свите. Послышались пронзительные сигналы труб и сопелок, бой татарского барабана…
Преследовать разбитого противника тоже надо уметь. Здесь это умели. Пешцы остались на берегу, конница ушла в отрыв. Татары начинали «облаву» первыми. Вопя, улюлюкая, потрясая оружием, они гнали обезумевшего противника по льду замерзшего озера так, как привыкли гонять в родных степях табуны лошадей или стада сайгаков. Дружинники Александра присоединялись к воинам Арапши. И вскоре Бурцеву стал понятен замысел князя.