— Так лучше? — галантно осведомился польский рыцарь у возлюбленной.
— Так хорошо, — нежно проворковала та. Добжинец и кульмская красавица слились в долгом страстном поцелуе. Эге… серьезное дело.
Маленькие ручки повернули голову Бурцева. Едва слышные слова прошелестели над ухом:
— Опять на Ядвигу заглядываешься?
Чумазое личико Аделаиды смотрело на него испытующе. Смотрело со скрытым лукавым упреком и явной насмешкой одновременно. Бурцев вспомнил ночь на заброшенной Кульмской мельнице. Краска залила лицо. Странное чувство: вроде бы не мальчик давно, а поди ж ты… Чувствовал себя сейчас Бурцев, как двоечник у доски. Нет, хуже — последней сволочью он себя чувствовал.
— Прости, милая. Понимаешь, тогда…
Почти детская ручонка Аделаиды прикрыла ему уста. Глазки взбалмошной княжны казались непривычными, незнакомыми, иными. Совсем иными. Глаза взрослой мудрой женщины…
— Не нужно ничего говорить, Вацлав. Я понимаю… теперь. Сама ведь во всем виновата, но давай не будем об этом больше.
Бурцев слушал ее шепот, разинув рот. Ни фига ж себе! А девочка-то в самом деле повзрослела за эти дни. И здорово повзрослела. Стало как-то не по себе. С капризной дочерью Лешко Белого он худо-бедно управлялся. Но что делать и что говорить сейчас — понятия не имел. А потому предпочел промолчать.
— На Ядвигу я тоже не сержусь, — тихо и серьезно проговорила Аделаида. — Видишь ли, мы с ней только что сидели здесь спина к спине и ждали смерти или чего похуже. А на краю смерти, на последней грани жизни все воспринимается иначе. И свои поступки, и чужие, и помыслы, и гнев, и обида, и радость. Наверное, поэтому все… так… так вышло… Не могу объяснить… Это было как некое озарение.. Внезапная вспышка вроде той — в колдовском круге… Только уже внутри меня… Я вдруг осознала то, чего раньше не замечала… Все простое и понятное, но словно сокрытое гордыней и глупыми страстями… Знаешь, будто шоры с глаз кто снял… Не знаю больше, как сказать… И не знаю, поймешь ли…
Он понимал! Он все теперь прекрасно понимал! Разительная перемена, произошедшая с княжной во время прерванного цайтпрыжка, — не случайна. Сыма Цзян рассказывал однажды, будто подобным образом — начиная и не доводя до конца путешествие во времени — вожди и маги ариев добивались некоего «просветления». Вот и Аделаида тоже «просветилась», блин! Поневоле, но, кажется, конкретно так просветилась!
Бурцев глянул украдкой на Ядвигу. А ведь та тоже изменилась! Неуловимо, едва заметно, но все же… Куда, например, подевался прежний похотливый блеск в глазах молодой нимфоманки? И опять-таки, откуда взялась эта мудрость, светившаяся в невинных очах Ядвиги? Да, дела… Бурцев был в затруднении. Он никак не мог решить, благодарить ли судьбу и арийских магов за такой подарочек или матом крыть.