– Ты не...
– Ну так объясни! – рявкнула она.
Белый вздрогнул и немного отступил. Отступил, встряхнул головой, точно смахивая наваждение...
– Я родился очень давно, – произнёс он наконец громко, перекрывая завывания ветра. Призрачные хвосты бесновались у него за спиной. – Плод союза принца из павшей династии и легкомысленной лисы. Меня обучали как волшебника, а затем отправили служить при дворе, дабы род моего отца возвысился снова. Не прошло и десяти лет, как я превзошёл всех своих учителей и начал писать собственную книгу.
Голос у Летиции оборвался:
– Эту?
– "Книгу многих чудес", – подтвердил он. – Хотя тогда она названия не имела. Так её назвали другие люди, намного позже.
"Значит, чувства автора".
К несчастью, Летиция его понимала. И даже больше, начинала проникаться сочувствием, а это уже совсем никуда не годилось: нельзя убедить кого-то в том, в чём не уверен сам.
– А... маска?
– Маску мне поднесла любовница, – очень мягко ответил он. – Изумительно красивая женщина. И очень, очень умная. Я примерил её подарок без раздумий, и следующее, что я помню – развалины императорского дворца. Ту женщину и называют первой владелицей "Книги многих чудес", а с книгой ей достался и трон... Она продержалась довольно долго. Когда следующий хозяин завладел книгой и распорядился убить государыню, той было уже за семьдесят. Почтенный возраст. Впрочем, и тогда казалось, что красота её не поблекла.
Летиция замерла, вжимаясь в поручень.
– Не за все воспоминания стоит держаться. Иногда надо сделать выводы – и двигаться дальше, а не хранить токсичные сувениры.
– Ты определённо много рассуждаешь о вещах, о которых не знаешь ничего, – ответил Белый с теми же странными интонациями.
Тут до неё наконец дошло: он ведь не злится. Он действительно разочарован, подавлен и чувствует себя обманутым снова. И Летиция решилась.
– Ладно. Ладно... – Она отлепилась от поручня и провела рукой по лицу, отводя волосы в сторону. Из-за ветра получилось не очень. – Откровенность за откровенность. Не буду разводить сопли, скажу сразу по делу. В общем, со счастливым детством мне как-то не повезло: папин банк разорился со скандалом. Нам пришлось переехать в другой город, буквально ютиться по углам, вот это всё... Конечно, мы страшно страдали. Друзей у меня не осталось, я и даже думала о самоубийстве, ну так кто не думал в нежном возрасте? А потом я однажды пришла домой, а он там. Папа в моей комнате. Висит.
Картинка опять ожила в воспоминаниях, чёткая, вплоть до последней пылинки, кружащей в солнечном луче. Голову повело; Летти зажмурилась.