— Ты… — вздохнула она, даже не удивившись.
— Я, — без улыбки твердо подтвердил Глеб. — Погреться пустишь или будем через порог разговаривать?
— Ну, заходи, коль пришел… — и, потупив взгляд, молча пропустила его в прихожую.
Под вешалкой, на видном месте, по-хозяйски растопырились носами в разные стороны мужские зимние башмаки. Тут же висело и пальто. Хорошее пальто — с бобровым воротником. Очевидно, хозяин его был человек видный.
— Кто там, Ириша? — послышался из спальни его густой самоуверенный голос.
— Это ко мне! — властно окоротила его Ирка. — Лежи!
Сразу видно, кто в доме хозяин, подумал Глеб, вслед за женщиной проходя на кухню.
— Чаю хочешь? — устало спросила она и, не дожидаясь ответа, поставила на плиту чайник. И села, бессильно сложив на коленях руки, на табуретку возле окна. Резкий зимний свет тотчас обозначил на ее бледном лице все морщины.
Постарела, думал глядя на нее Глеб. Видно, нелегко давалось ей бабье счастье…
— Не волнуйся, родная, я сейчас уйду, — успокоил ее Глеб. — Отогреюсь чуток и дальше поскачу, как воробышек.
Вскинула на него опустошенные серые глаза.
— И куда же ты пойдешь?
— А куда глаза глядят, — зло усмехнулся Глеб. — Мир не без добрых людей. А за чаек тебе на небесах сторицей воздастся.
Закурила, нервно выпуская дым из точеных ноздрей. Бледная рука неприметно дрожала.
— Ты когда вернулся? — спросила она после мучительного молчания.
— Нынче утром, — бросил Глеб, жадно прихлебывая горячий чай. — И с вокзала прямо к тебе. Дай, думаю, погляжу, как там подруга моя задушевная живет.
— Не язви, — горько поморщилась она. — И без того на душе тошно.
Поставив чашку на стол, Глеб в одночасье помрачневший, небрежно закурил.
— Торговать не надо своей душой, — зло произнес он. — Тогда и плевать туда не будет кто попало…
Плечи ее зябко затряслись. По рыхлой щеке змеисто побежала скупая слеза.
— Уходи, Глеб… — с болью прошептала она. — Прости меня, если можешь и… Уходи… Пожалуйста…
Затушив сигарету, Глеб встал.
— Ну, что ж, и на том спасибо… — и, угрюмо развернувшись, направился в прихожую.
— Погоди! — бросила ему вслед Ирина. Бесшумно метнулась в комнату и вернулась, держа в руке вещмешок — его, Глеба, боевой, где только вместе не побывали!
— Тут… Тут твои вещи… Мне передали после суда… И то, что здесь оставалось… Я ничего не трогала…
Зябко прижимая руки к груди, нервно хрустнула пальцами.
— А вот это кстати, — смягчившись, кивнул Глеб. — Очень кстати.
Накинув потертые лямки, вновь ощутил на плечах знакомую тяжесть. И уже в дверях, с грустью взглянув на ее искаженное душевной мукой бледное лицо, тихо сказал: