Другой сюрприз преподнес ей телефон. Неожиданно посреди какой-нибудь заурядной беседы Настя начинала вдруг ощущать молчаливое присутствие третьего. Разумеется, проверить это ей было явно не под силу. Но обострившаяся уже в последнее время интуиция преследуемой жертвы свидетельствовала, что это была правда. В результате, Настя стала избегать телефонных разговоров, даже вполне невинных и не содержащих ничего крамольного. Но кого, кого вообще могла заинтересовать ее заурядная, почти незаметная жизнь?!
Кого-то, однако, заинтересовала. Полученное ею по почте откровенно вскрытое письмо — Насте изредка писали далекие подруги детства, — а затем и другое, подтвердили и усилили ее самые худшие предположения.
И наконец, уже в конце января, Настя с ужасом начала находить эти зловещие и почти неуловимые следы у себя дома!
Это было невероятно, чудовищно, дико! Но, к сожалению, это была правда. Не ведая за собой вины, Настя тряслась как в лихорадке от мучительного и неотвязного страха, не столько за себя, сколько за своих близких. Заподозрив было, что происходящее имеет отношение к новой работе Константина Сергеевича, она деликатно допросила мужа, и тот, как она и ожидала, откровенно высмеял ее нелепые страхи. Разумеется, вокруг себя он ничего подобного не замечал. И как ей вообще могла придти в голову такая глупость?!
Убедившись, что виною всему действительно была она сама, Настя, и без того изнемогающая под бременем ежедневных и непосильных забот, внутренне смирилась с неизбежным и, как обреченная на заклание, стала покорно ждать развязки. И развязка последовала — как она ее не ждала неожиданная, внезапная.
Глеб припарковал машину прямо под окнами своего нового временного жилища. Просто въехал на занесенный пушистым снегом газон между ежастыми прутьями облетевших кустов и двумя заиндевелыми березками.
Поставив на капот тяжелый картонный ящик с различными тонизирующим пойлом и продуктами, еще раз любовно осмотрел со всех сторон свою глянцевито поблескивающую тачку, затем включил сигнализацию и устало зашагал к подъезду.
В скупо освещенном окне по соседству, будто поджидая его, уже торчало любопытное старушечье лицо. Едва не выдавив стекло морщинистым лбом, пораженная бабка вылупилась на Глеба, как на заморского гостя, невесть зачем зарулившего в эту убогую дыру и, не успел он скрыться в подъезде, тотчас метнулась к двери.
Глеб прекрасно слышал, как за спиною у него тихонько приоткрылась дверь, чувствовал впившийся в спину изумленный взгляд здешней шпионки, но продолжал нарочито медленно и невозмутимо возиться с замком, держа внушительный картонный ящик под мышкой левой руки.