Иногда по ночам я видела его в доме: играющего с кем-нибудь в шахматы, слушающего музыку, читающего в библиотеке, негромко разговаривающего по телефону. Три или четыре раза я выглядывала из верхнего окна, а он по-волчьи скользил среди деревьев. Бледные волосы сверкали, словно пучок упавших на Землю лунных лучей.
Он охотился?
Я собиралась выйти замуж в черном. Одеть траур по своей жизни, как девушка из пьесы Чехова. Подготовила к завтрашнему дню платье и чёрные туфли. Никаких драгоценностей.
Также я решила не ходить на ужин. Старуха, которая читала за столом и самодовольно посмеивалась над текстом; мерзкий мужик подбирающий кровь в стакане хлебным мякишем; сменяющие друг друга лица, низкие голоса, бормочущие о былых временах и людях, известных только им. И он. Зеэв. ОН. В отличие от остальных, свою порцию он выпивал изящно. Воду, порой вино — обычно красное, будто изображающее кровь. По сравнению с нашей первой ночью он стал одеваться более элегантно, хотя и неброско. В тёмно-белой бархатистой рубашке с пуговицами цвета кости он выглядел прекрасно. Я могла бы убить его. Нас легко убить — автокатастрофа, пули — хотя мы можем прожить, как однажды упоминал Тифа, даже тысячу лет. Наверное, очередная ложь.
Тем не менее, сегодня вечером я туда не пошла. Я собиралась перекусить у себя, последним яблоком и сушеными вишнями.
Около половины одиннадцатого в мою дверь постучали.
Я подпрыгнула, больше из-за того, что ждала чего-то подобного, чем из-за удивления. Я отложила книгу с пьесами Чехова, и спросила: «Кто там?», прекрасно зная, кто пришел.
— Можно войти? — спросил он. Формальный, мелодичный, чужой.
— Я бы предпочла, чтобы ты оставил меня в покое.
Он не обратил особого внимания на мои слова:
— Хорошо, Дейша. Я спущусь в библиотеку. Никого кроме нас. Свежий кофе. Я буду ждать до полуночи. Потом у меня дела.
Я встала, подошла к двери и высказалась с удивившим меня саму хрустящим ядом в голосе:
— Дела? Выслеживать животных в лесу и разрывать их на части, чтобы добыть правильную свежую кровь? Такие дела?
Наступила тишина. Затем он сказал:
— Я буду ждать до полуночи.
И исчез. Я знала это, хотя и не слышала, как он ушел.
Я вошла в библиотеку после одиннадцати, одетая в свадебное платье. Я рассказала ему об этом.
— Это к несчастью, — заметила я небрежно, — жениху видеть невесту в ее платье до свадьбы. Но наш брак портить уже некуда, не так ли?
Он сидел в кресле, вытянув длинные ноги к огню. На нем были джинсы, свитер и сапоги для поздней прогулки. Со спинки кресла свисала кожаная куртка.