Он присел на корточки и, открыв дверцу, принялся вытаскивать наружу бумажные комья. Некоторые из них тут же унес ветер, и Илья, выругавшись, прижал коленом к земле оставшиеся клочья. Вскоре его пальцы нащупали что-то прохладно-округлое, и он вытащил странный предмет наружу.
– Че за фигня? – недоверчиво произнес он, разглядывая легкий, почти невесомый шар темно-синего цвета. Он был слегка зернистым на ощупь, как мелкий наждак, и размером едва превышал апельсин.
Илья легонько потряс бумажный шар. Внутри что-то тихо прошуршало.
Он понюхал его.
Все тот же запах чайных листьев, только на этот раз более отчетливый.
– Ерунда какая-то, – буркнул беглец.
Илье стоило громадных усилий не раскрошить этот синий шарик пальцами, чтобы увидеть его содержимое, и лишь какая-то неизъяснимая внутренняя сила в последнюю секунду остановила его.
«Я верю в тебя».
Он вздрогнул, вспомнив слова оборванной нищенки.
Илья поднялся на ноги. Сунул шар обратно в клетку, затем запихнул туда остатки газет, зафиксировав таким образом «талисман» старухи в неподвижном состоянии.
После этого он продолжил путь и вскоре вышел к берегу. Миновал остатки ремонтного причала, равнодушно глядя на проржавевшие до черноты сваи, которые торчали из воды гнилыми клыками. Где-то вдали бесновались чайки, визгливо-раздраженно перекрикивая друг друга.
– Сейчас, – прошептал он. – Я скоро вернусь сюда. Только заброшу эту х. вину на маяк. Свои слова надо уметь держать.
Илья прищурился, замедлив шаг.
Несмотря на темнеющее небо, он видел, как впереди исполинской свечой высилась старая маячная вышка.
– Между небом и землей… Член летит, совсем нагой, – пробормотал он. – Крайней плотью он прикрылся.
Илья кашлянул.
– Это чтоб не простудился.
Обернулся, глядя на унылые обломки свай. А что, если лодка придет сейчас? Будет ли она ждать?!
«Ты обещал», – прошелестел внутренний голос, и его передернуло.
Да.
Наталья дала за работу золотой перстень, который стоит явно не три рубля. Другой вопрос, сможет ли он его продать, но сейчас Илью это не заботило. Достаточно того, что перед его глазами до сих пор маячило горестное лицо несчастной старухи, которая ему доверилась.
«Ты груб… ты зверь… но ты не больной зверь».
Он глубоко вздохнул и пошел дальше.
«Положу этот шарик на самый верх – и сразу обратно», – решил беглый зэк.
Под подошвами ботинок хрустела сухая галька, небо продолжало темнеть. До маяка оставалось не более двухсот метров, как неожиданно откуда-то слева метнулись блеклые тени, и перед замершим мужчиной оказалось четыре собаки. Тощие бока подрагивали, верхние губы животных были задраны, в сверкающих глазах плескалась слепая злоба.