Конечно же, многие сожалели, что преступили закон.
Сожалели о том, что взяли в руки нож или пистолет, о лжи, сорвавшейся с уст. Сожалели о гадких поступках, которые совершили – толкнули бабушку, пустили в ход бейсбольную биту, разбили окно. Сожалели о том зимнем дне на парковке у универмага «Севен-элевен», где у нас созрело решение, которое привело к целой череде пустых сожалений.
Не знаю, жалела ли наша новенькая, Орианна Сперлинг, о том, что в тот день вышла вслед за подругой в красном – прекрасном! – костюме. Жалела ли о том, что не бросилась бежать, едва завидев кровавую сцену. Не унесла ноги, не умчалась прочь, не убралась подальше.
Мы считали, что должна жалеть. Должна проклинать тот день, когда познакомилась с Вайолет Дюмон.
Иногда самая незначительная мелочь способна перевернуть и разрушить жизнь. Наши прежние годы представлялись нам далекими, будто мы смотрели на них сверху вниз, свесив ноги с облачка. Все, что происходило там, напоминало копошение в муравейнике. Деталей не разобрать.
Но мы продолжали пристально вглядываться в прошлое, чтобы найти ту единственную, первую ошибку, которая повлекла за собой другие. Мак, например, жалела о краже розового велосипеда. Сожаления Дамур и Шери были связаны с мальчиками. Натти заявляла, что ни о чем не жалеет, но мы-то знали, что поводов для сожалений у нее просто-напросто слишком много и ей непросто выбрать один. Извращенный ум Аннемари и в самом деле не знал угрызений совести, однако она порой скучала по сестре, а это почти одно и то же. Я жалела о том, что не выбросила дневник. Что вообще его вела.
Эти ошибки стали спусковым крючком, шлюзом, через который хлынули неприятности. Ори вот вышла из театра, беспокоясь о подруге. Впрочем, это лишь самое последнее ее сожаление. Посмотрим раньше – заглянем в прошлое, туда, где фигурка Ори становится меньше и меньше, а глаза светят ярче – туда, где ей семь лет, и ее впервые приводят на урок балета. Если бы она не встала у станка рядом с тощей девчонкой, пучок у которой утыкан шпильками, как подушечка для иголок, жизнь у нее сложилась бы иначе.
С чего ее вообще притащили на танцы? Почему она не закатила маме истерику, чтобы ее отвели на футбол, ведь больше всего ей хотелось гонять мяч с мальчишками – именно об этом мечтала Ори до встречи с Вайолет.
Мама записала Ори на балет в тот последний год, пока еще жила с ними; на следующий год она ушла. Отцу-дальнобойщику и в голову бы не пришло отвести дочь в танцевальную студию.
Мама ушла без предупреждения. Ори было семь с половиной лет. У каждой из нас есть воспоминания, которые хотелось бы вытряхнуть из черепной коробки. Или снова вернуться в прошлое и все изменить. Но что может изменить семилетний ребенок?