Там преподавали не столько балет, сколько контемпорари, и моя наставница скептически покачала головой. Однако во мне словно заговорила Ори. Я смотрела на мир ее глазами, настроилась на нее, пыталась быть ею, входя в танцевальный класс. Мои занятия стали в два раза длиннее, и я удвоила сырный паек.
Я не танцевала партию Жар-птицы с пятнадцати, но для проб в Джульярд выбрала именно ее. Этот танец преследовал меня, как будто что-то во мне требовало отдать дань Ори. Когда я репетировала – в нашей школе или дома, под надзором наставницы или в одиночестве, – мне казалось, что Ори со мной, вторит каждому моему движению. Порой она словно жила во мне – дышала, вытягивалась в струнку, натирала мозоли.
Когда меня приняли, мне почудилось, что приняли нас обеих. Шел месяц за месяцем. Я здорово напугалась, когда потянула ахиллово сухожилие… По счастью, обошлось. Начала встречаться с Джоном, бросила его, ни капли не расстроившись, закрутила роман с Томми – он вообще от балета далек, что к лучшему. Все это время делала вид, что дружу с Сарабет, а на самом деле просто позволяла ей отираться рядом. Окончила общеобразовательную школу с проходным баллом выше среднего – такая умница! Потом началось лето. Последнее лето, которое мне предстояло провести дома. Я знала, что рано или поздно с Томми придется порвать, но пустила это на самотек, а пока каждый день занималась у станка и часами рассматривала свое лицо в зеркале, пытаясь понять, все ли в порядке у меня с виду.
Ибо то, что сидело внутри, начало прорываться наружу.
После того как зрители аплодировали мне стоя и я получила кровавый букет из тряпок, мы с Сарабет поехали ко мне, чтобы переодеться перед вечеринкой. Я вновь поймала себя на том, что смотрю в зеркало. Я в третий раз намылила лицо, ополоснула его водой и вытянула шею. На первый взгляд все в порядке. И тут я замечаю возле мочки каплю фальшивой крови. Провожу по ней пальцем, сую палец в рот. На языке остается сладковатый привкус.
Сарабет ломится в дверь.
– Ви, можно я возьму у тебя что-нибудь переодеться?
– Бери, что хочешь, в комоде или в шкафу с левой стороны. Я эти шмотки все равно здесь оставлю, в Джульярде они мне ни к чему.
Она выжидает. Боится, что ли?
– Выбирай любые.
– Правда? Ты уверена?
– Бери все, что хочешь.
Я чувствую, что никогда не вернусь.
– Ладно, сейчас поищу что-нибудь! Правда, не знаю, как раз мне будет или нет…
Сарабет убирается с глаз долой, и я возвращаюсь к зеркалу. Неужели вина проступила сквозь кожу, и теперь сколько ни умывайся, кровь до конца не смыть?