– Все понятно, мисс Смит? – спросила Круглая. – Документы по вашему освобождению готовятся. Точную дату назвать не можем, но в сентябре вас отпустят.
Нет, ничего мне не понятно.
– Мисс Смит, – вмешалась тощая, – вам можно говорить. Если хотите спросить что-то, спрашивайте.
– Она знает? – прохрипела я.
– Она – это кто?
Тощая уткнула нос в бумажки, Круглая растерянно заморгала, а Викинг удивленно вскинул голову.
– Сестра. Младшая. По матери. Перл. Ей в этом году десять лет исполнилось.
– Об этом нам неизвестно, – ответил мне женский голос.
Когда я в последний раз видела Перл, ей было всего семь. В руках у нее была коробка для ланча с нарисованной русалочкой, блестящие лаковые туфельки на ногах. Ее отец сгорел заживо в той машине, а старшая сестра исчезла вскоре после этого. Ей рассказали, что произошло? Она знает, почему меня увезли? Неужели кто-то нашел в себе силы сесть рядом и все объяснить?
В то утро малышка Перл вышла из кухни, размахивая коробкой с Русалочкой. Я лежала в гостиной на диване, укутавшись в зеленый плед, с мокрым полотенцем на голове – притворялась больной, чтобы пропустить школу. Она кинулась ко мне – туфельки процокали по полу, пока звук не поглотил ковер. Перл поставила коробку с ланчем на пол и положила ручонку мне на лоб – воплощенная серьезность.
– У тебя жар, – диагностировала она. – Ничего, ты скоро поправишься, Бэмби.
Бэмби – так она произносила «Эмбер», когда только начала говорить. Имя приклеилось, с тех пор все в семье стали звать меня так.
– До завтра все пройдет.
Не помню, что я ответила, и ответила ли.
До завтра все не пройдет, но решится.
– Пока, Бэмби!
Перл была такой крошечной, такой доверчивой и беззащитной. Не могла я допустить, чтобы он поднял на нее руку.
– Пока, Перл! Хорошего дня в школе.
Цок-цок, зацокотали ее туфельки по доскам пола, как только она сошла с ковра. Я слышала ее шаги по коридору, затем по лестнице. Цокот затих. Должно быть, она села на последнюю ступеньку и переобулась в фиолетовые кроссовки на липучках, как приучила ее наша мама.
Нет, вряд ли Перл до сих пор меня любит. Трудно представить, что она скажет, увидев меня на пороге – очерствевшую, грубую.
– Похоже, новость вас ошеломила, мисс Смит. Вы точно не хотите ничего спросить?
Три гладкие чиновничьи улыбки.
Вопрос у меня нашелся лишь один:
– Меня что, правда освободят?
Три одинаковых чиновничьих кивка. Подробный рассказ о том, как все будет. За мной пришлют автобус и довезут до дома, где живет мать, потому что самой мне не добраться, а она за мной приехать не сможет. Одежду мне выдадут, потому что из той, в которой меня привезли, я, конечно, выросла. Что, когда и как, расскажут в сентябре.