Я открыла было рот, но кто-то перебил.
– Судьи ни в чем не разбираются, сами знаете!
– Да-да, точно! Не слышат и не видят ни черта! Меня судил идиот с дипломчиком.
– Они только по внешности решают. Десять секунд – и готово. Бедная, темнокожая, говоришь с акцентом… Еще юбка, может, слишком короткая. Или нос кривой – прости, Шери. Да им что угодно может не понравиться! Например, что жвачку жуешь. Или дышишь не так. А то и вообще все сразу. Если семья не пришла, считай, кранты. Закроют в тюрячку, и до свиданья.
Нам очень нравилось раздувать предубеждения судей до слоновьих размеров. Мы свято верили, что так и есть. К тому же некоторые из нас видели фотографии тех девушек, которых якобы убила Ори, – хорошо одетые, симпатичные. Мы знали: это имело значение.
– Но ведь у нее был нож…
– Да, канцелярский.
Серьезный аргумент. И все же.
– Ее поймали прямо с ножом в руке. Я в новостях видела, когда на пост охраны заходила.
– Подумаешь, взяла зачем-то.
– Ага, коробку открыть.
– Может, она с ним везде ходила.
– У меня двоюродного брата посадили, потому что пистолет в багажнике нашли. А брат понятия не имел, что там лежит. Подкинули!
– А моего отца раз задержали, потому что он, видите ли, похож на какого-то бандита. Правда, потом признали, что ошиблись. Бывает и такое.
– Не говори! Мою подружку Надю из Пикскилла на десять лет в Райкерс[31] упекли, мол, она на кухне наркоту готовила, а это мамочкин приятель развлекался.
Нам очень нравилось поминать ошибки правосудия, обнажать недостатки системы и обсуждать, как несправедливо обошлись с нами и с нашими родственниками и друзьями, сетовать на то, как страшно облажались судьи. Нам рассказывали сказки, что перед судом все равны, но мы-то знали, как обстоит дело. Стоило разуть глаза и осмотреться.
– Ладно, допустим, но если она убила в состоянии аффекта?
– А что, может быть! У моего брата сто раз аффект случался.
– А вдруг она чего-то нанюхалась?
– Ага, соли для ванной.
– Или гамбургер протухший сожрала, так что ее пронесло как следует. Я бы точно пару человек после такого укокошила.
Тут они все умолкли и посмотрели на меня.
– А ты как думаешь? Она это или нет?
О том, что я думала и чувствовала, нельзя было говорить вслух. Мы привыкли прятать все теплые чувства. Если две девочки умудрялись подружиться, от остальных дружбу обычно скрывали.
Но благодаря Орианне Сперлинг я изменилась. Мне хотелось, чтобы все поняли, какая она хорошая. Я никогда не хотела этого для себя.
– Она невиновна!
Я знала это так же точно, как если бы в моей тумбочке хранились образцы ДНК, подтверждающие вердикт. Я с легкостью могла бы встать с места и доказать это в суде.