«Не смешно. Где ты».
И все. Ни слова о том, где она сама. И пойти за мной она не решилась, с ней все ясно. Наверное, давно сидит в машине. Свернулась калачиком, укутавшись в толстовку Томми с отвратительными бело-зелеными полосками, ест протеиновый батончик и грызет ногти – есть у нее такая скверная привычка. Пытаюсь позвонить ей, но после первого гудка включается голосовая почта.
Вспоминаю, что три года назад, когда мне было пятнадцать, а Сарабет четырнадцать, я прозвала ее Малиновкой. Подругами назвать нас было сложно. Неужели она с тех пор затаила зло? Нарочно подбиралась ко мне в надежде отомстить?
Быстро смеркается, скоро совсем стемнеет. Лес на горизонте выглядит густым, непроходимым. Красивый пейзаж, если забыть, что рядом тюрьма, в которой умерли сорок девушек. От леса тюрьму отделяют три забора с колючей проволокой. Некоторые столбы покосились, тут и там зияют дыры, через которые может пройти крупное животное, но все же часть ограды по-прежнему на месте.
Кричу напоследок в темный коридор:
– Если вы еще там, выходите!
Тишину прорывает какой-то шепот. Чьи-то шаркающие шаги. Покашливание. Я отхожу от двери, и она со скрежетом захлопывается. Пусть эти идиоты ищут другой выход.
– Ну и ладно! – говорю вслух. Звук собственного голоса перекрывает таинственные шорохи, становится спокойнее. – Я пошла к главному входу.
Вот только я не помню, где тут главный вход. Одинаково серые стены, никакой дороги к ним не видно. Единственная посыпанная гравием тропинка ведет к баскетбольной площадке. Площадка огорожена, похожа на клетку.
Прошлое тоже похоже на клетку. Что там вдалеке? В ушах зашумело. Оранжевое пятно, такое яркое, что режет глаза.
Телефон издает слабый писк. Или почудилось? Что это? Что там такое?
Я бегу по узкой тропинке, ветер бьет в лицо. Позади снова слышны голоса. Сарабет или Томми. Я не отвечаю. Хватит, опоздали.
Ноги несут меня сами. Мышцы дрожат, кожа горит, пульс отдается в ушах ритмичными глухими ударами. Тело думает за меня, как во время танца. Под ногами шуршит гравий. Шаг, еще шаг. Мышечная память работает лучше самого точного часового механизма. Тело знает, что делает.
Она там, в тех зарослях. Она была там все время. Копала землю.
Я почти добежала, между нами последняя преграда… и тут она поднимает голову, втыкает лопату в землю и, опершись на черенок, глядит на меня.
Какой ледяной обжигающий взгляд.
Солнце катится к горизонту со страшной скоростью, будто время запустили на ускоренную перемотку.
Она глядит на меня, не моргая. На ней оранжевый комбинезон, который висит мешком. Чувствую запах сырой земли. Чувствую, как ветер треплет волосы на затылке – они выбились из высокого узла, в который я собрала их утром. Чувствую под подошвой каждый камень. Мне жарко. Холодно. Болит лодыжка. Саднит голень. Хрустит колено. В горле ком, не могу проглотить. Во рту пересохло. Со лба льется пот. Вот он пришел, тот невозможный момент, которого я ждала все три года.