Но мне они являлись и днем. Стоило прийти домой, лечь в кровать и закрыть глаза, как почти сразу раздались вопли мучающихся животных. Или нет? Я с трудом заставила себя проснуться, и кошачьи вопли волшебным образом превратились в разговор на повышенных тонах. За моей дверью ругались Бруно и фьорд Кастельянос.
Я потерла ладонями лицо, чтобы окончательно проснуться, и пошла открывать. Фьорд Кастельянос, красный от злости, заносил руку с пустой кастрюлей над головой Бруно. То есть над тем местом, где должна была быть голова. Бруно уже сдвинулся в сторону и теперь сам явно пытался стукнуть целителя красивой коробкой с незнакомой надписью.
— Что случилось? — спросила я у разбушевавшихся фьордов.
Руки опустились, злость с лиц пропала, и теперь оба выглядели настолько прилично, что никто и не заподозрил бы, что они несколько мгновений назад чуть не подрались. Или подрались? Я осмотрела обоих, но видимых повреждений не заметила.
— Дульче, я пришел проверить, как ты после лечения, — сказал Кастельянос. — И вот, — он потряс руками, в которых кроме кастрюли был еще пакет, — чтобы лишний раз не пропускать через тебя чужую магию, принес молоко и мед. Сейчас разогреем, попьешь. Для горла это очень полезно.
— Спасибо, но мы сами справимся, — твердо сказал Бруно и попытался забрать у фьорда Кастельяноса его ношу.
Но не тут-то было. Целитель убрал руки чуть ли не за спину и недовольно сказал:
— Сами вы ни с чем не справитесь. Вы, фьорд, слишком безответственный.
— Зато Дульче ответственная, — возразил Бруно. — Она сделает все, что нужно. Правда?
Он так выразительно на меня посмотрел, что я не раздумывая кивнула.
— Ваша ответственная Дульче, — ядовито сказал Кастельянос, — больная стоит босиком на холодном полу.
Бруно посмотрел на мои ноги и нахмурился. Так нахмурился, что у меня появилось желание зажмуриться и поджать под себя ноги. Но с закрытыми глазами стало еще страшней, да и не видно, что собираются делать эти два очень недовольных фьорда.
— Почему без тапочек? — возмутился Бруно. — Ты же болеешь!
Тапочек у меня не было, но говорить об этом я не стала и молча надела туфли, стоявшие в прихожей.
— А вы тоже хороши, фьорд Кастельянос, — неожиданно продолжил Бруно, — видите, что больная девушка стоит на холодном полу без обуви, и начинаете рассуждать о чужой безответственности. Давайте сюда ваше молоко, без вас обойдемся.
Кастельянос смутился и беспрекословно вручил Бруно все, что принес. Кроме кастрюли — от кастрюли Бруно отказался:
— Неужели у Дульче своей кастрюли нет?
— Я не был в этом уверен, — ответил целитель. — Насколько мне известно, у Дульче не так много денег, чтобы покупать кастрюли.