— Фьорд Кастельянос, — мрачно сказала я, вытягивая свою руку из его, — у меня сейчас учебное время, а вы сидите на моей тетради. Извините, но мне нужно заниматься.
— В самом деле, Рамон, — с усмешкой сказала фьордина Каррисо, — разве у тебя самого нет дел? Водники просили зайти, им консультация нужна.
Кастельянос неохотно слез со стола.
— Да, фьорд Кастельянос, — поддержала я наставницу, — у вас столько дел, а вы на меня отвлекаетесь.
— Да какие там дела, — недовольно сказал он. — Не так уж их и много. Кстати, я в любом случае освобожусь к концу твоей смены.
Он опять преисполнился хорошим настроением и отправился в соседнее отделение на консультацию, а я притянула тетрадь, чтобы написать то, что собиралась, пока на нее не сели.
— Дульче, тебе Рамон совсем не нравится? — спросила фьордина Каррисо.
— Почему не нравится? — удивилась я. — Он хороший. Только слишком пытается меня опекать. Мне кажется, — тут я понизила голос, чтобы слышала только наставница, — ему собственных детей не хватает. Вот он на меня нерастраченное и пытается излить.
Фьордина прыснула совсем как мои одноклассницы, когда сдержать смех нет никакой возможности, а хочется, и сказала:
— Ох, Дульче, в чем-то ты несомненно права. Собственных детей ему не хватает, но тебя он в таком качестве не рассматривает.
— Осознанно нет, — согласилась я. — А вот подсознательно… Он беспокоится, чтобы со мной ничего плохого не случилось, ограждает от ненужных, с его точки зрения, знакомств и постоянно пытается чем-нибудь подкормить. Все признаки налицо. Почти как в той брошюре по психологии больных для медсестер, что вы мне на прошлой неделе давали.
Тут она расхохоталась уже в голос, хотя я ничего смешного не сказала, а лишь попыталась показать, что не только учу, но и применяю в жизни. И так обидно стало вместо похвалы получить насмешку, что я опустила голову в тетрадь и чуть не заплакала.
— Бедный Рамон, — почему-то сказала фьордина Каррисо. — Ладно, Дульче, не буду тебя отвлекать.
Но я еще долго не могла сосредоточиться, пытаясь понять, что такого смешного нашла наставница в моих словах. В том, что Рамон бедный, я с ней была полностью согласна, но вот остальное ставило в тупик. А потом я посмотрела на часы, увидела, что до обеда осталось не так уж и много, и уткнулась в учебник, пытаясь теперь прогнать мысли о Бруно. Вот с ним бы я непременно согласилась посмотреть Льюбарре…
Когда я выбралась в буфетную, его столик пустовал, такой сиротливый, такой несчастный. Я понадеялась, что Бруно уже пообедал, но нет — в разнарядке шестой столик был вычеркнут. Фьорд Кастельянос выполнил свое обещание и выписал больного прямо с утра. Никогда не думала, что он такой мстительный! Если бы сейчас фьордина Каррисо опять спросила, нравится ли мне целитель, я бы твердо ответила, что нет. Как может нравиться фьорд, который свои желания ставит выше профессиональных обязанностей?