Когда она решила возобновить помолвку, Рейд счел ее дурочкой, не говоря уже о том, что она забеременела от него. Мысль об этом приводила в ярость, хотелось что-нибудь разбить. Например, нос Полу.
— Знаешь, я абсолютно уверена, что мы с Полом не будем ничего решать.
Брови Рейда сошлись на переносице, но он счел разумным промолчать, сжав губы. Не его дело. Это не его дело, черт возьми. Нужно держаться от нее подальше.
— Хватит того, что я убежала со свадьбы, чтобы наши отношения прекратились, но если этого будет мало, известие о ребенке точно положит конец всему.
У Рейда вырвался издевательский смешок. Он не хотел этого, но не смог удержать себя.
— Почему это? Я-то полагал, что старина Пол, наоборот, поспешит проводить тебя к алтарю, ведь ты носишь его ребенка. У него же такая безупречная репутация, как он может позволить себе незаконнорожденного?
Джулиет глубоко вздохнула.
— В том-то и дело, — прошептала она. — Это не его ребенок. Он твой.
Выпалив очередную ошеломляющую новость, Джулиет замолчала. В комнате повисло напряженное молчание, атмосфера накалилась.
Она не знала, почему она это сделала. Она абсолютно не намеревалась рассказывать ему о ребенке, даже несмотря на тот факт, что Рейд неожиданно возник из ниоткуда и отказывался уезжать.
Но потом он застал ее в тот момент, когда ее буквально выворачивало наизнанку — маленький побочный эффект беременности, который проявляется, увы, каждый день. Он повел себя просто безукоризненно и учтиво, этого было не отнять. Так что, несмотря на то что она вовсе не собиралась кому-либо открывать свой секрет — а тем более Рейду, — нужно было как-то объяснить ее состояние. И вот в итоге она ему рассказала. В конце концов, он заслужил право знать, что станет отцом, и она вовсе не собиралась скрывать это от него вечно.
Но теперь она начала сомневаться, правильно ли поступила, совершив такой благородный порыв, — а вдруг это было плохой идеей? По крайней мере, по Рейду нельзя было сказать, что он способен адекватно воспринять сказанное. Услышав ее слова, он побелел как полотно. И выглядел, пожалуй, даже хуже, чем она, когда сидела у унитаза.
Он окинул ее растерянным взглядом, затем повернулся на каблуках и вышел.
Он все еще был на крыльце, меряя его шагами. Джулиет слышала его тяжелую поступь, взад-вперед. Иногда он останавливался и застывал, уперев руки в бока.
Сквозь широкое окно она видела, как его губы двигаются, и он качает головой — интересно, что он говорит сам себе? Наверняка, ничего хорошего, по крайней мере, о ней он вряд ли говорит добрые слова, а может, порой вставляет и крепкие словечки.