— Почти четыре года, — произнес он нарочито равнодушным тоном.
Кира повернулась к нему.
— Примерно с тех пор, как убили Холли Хендерсон и ее сына, — тихо сказала она.
Их взгляды встретились. Что именно она увидела в этой коробке? Что успела прочитать? Во что поверила? И с какой такой матери ему важно то, что она о нем думает?
— Кэллоуэй? — позвала Кира.
— Да. Ты права. С тех самых пор, как их убили, — ответил Грэм.
— Она была твоей женой, да? — осторожно спросила Кира.
Он закрыл глаза:
— Да.
— Господи. Мои соболезнования.
— Да.
Повисла тяжелая пауза.
— А мальчик…
— Я не был его биологическим отцом. — Грэм открыл глаза и увидел искреннее сочувствие у нее на лице. — Но любил его как родного. Все эти четыре года каждый день я спрашивал себя: мог ли я спасти его.
— Четыре года, — медленно повторила Кира. — И с того дня ты в бегах.
— Не в бегах, — с горечью бросил Кэллоуэй, — а прячусь, как ты совершенно верно заметила.
Он застыл, завяз, застрял в этих лесах, в этой хижине. Сначала Грэм использовал хижину как нечто вроде штаб-квартиры. Тогда ему требовалось логово, где можно пересидеть самые трудные дни. Подождать, пока все уляжется. Дэйв Старк был его «руками и ногами», он искал убийцу Холли и Сэма.
Грэм начал собирать статьи из газет, которые привозил Дэйв, и даже завел альбом с вырезками, чтобы выстроить события по порядку. Он был уверен, что какая-нибудь незамеченная раньше мелочь, незначительный факт, упомянутый в одной из этих статей, поможет разгадать головоломку. Тогда Грэм сумеет доказать, что в смерти жены для него не было выгоды.
Он искал мотив, скрытый под грудой газетных полуправд. Но нашел только потоки грязи, которыми его щедро поливали журналисты, неприкрытую ненависть и жареные факты. Все это убедило Грэма в том, что ему никогда не стать свободным человеком. По-настоящему — никогда.
Ему стало казаться, что его обвинители совершенно правы. Их с Холли не слишком счастливая семейная жизнь была скрупулезно задокументирована. Словом, если бы Грэм был «по ту сторону», он бы первый бросил сам в себя камень.
При таких условиях предстать перед жюри и честно рассказать свою историю он не мог, поскольку она выглядела насквозь лживой и невероятной даже для него самого. Поэтому он решил спрятаться здесь, за крепкой дверью хижины.
Когда Грэм осознал, в каком отчаянном положении находится, засунул вырезки в ту чертову коробку и задвинул ее подальше в угол.
— Ну, спрашивай, — угрюмо предложил Грэм.
— О чем?
— О чем? Задай мне вопрос, который я слышал от любого, кто видел новости или читал газеты.