Медея верила, что Николас поступил бы так же.
Выходя из дома, она услышала, как Робинсон закрывает за ней дверь на замок, и ощутила уверенность, что вне зависимости от обстоятельств Джозефина будет в хороших руках. Медея могла рассчитывать на это, а потому она решительно села в машину и поехала на юг, в сторону Милтона.
Там она арендовала дом, стоявший на отшибе, с большим, поросшим сорняками участком. Он кишел мышами, и, лежа в постели, Медея слышала их, пытаясь уловить куда более зловещие звуки, чем возню незваных грызунов. Сегодня она не слишком радовалась необходимости возвращаться в тот дом, но все равно продолжала путь. В зеркале заднего вида она заметила фары ехавшей вслед за ней машины.
Автомобиль следовал за ней до самого Милтона.
Войдя через парадную дверь, она ощутила запахи старого дома – пыли и потертых ковров, в которых, возможно, накопились споры плесени. Когда-то Медея читала, что от плесени можно заболеть. Она способна искалечить легкие, обратить против человека его же иммунную систему и в конце концов убить. Прежней обитательницей была восьмидесятисемилетняя женщина, умершая в этом доме; возможно, ее прикончила именно плесень. Чувствуя, что она вдыхает эти смертоносные частички, Медея прошлась по дому и, как обычно, проверила, все ли окна закрыты и заперты. Вот ирония судьбы: из-за своего маниакального стремления к безопасности она закупорилась в помещении, где можно отравиться воздухом.
На кухне Медея сварила себе крепкий кофе – не что-нибудь там, а именно настоящий кофе. По правде говоря, больше всего ей хотелось крепкого коктейля из водки и тоника, и это желание было настолько невыносимым, что вполне могло сравниться с наркоманской ломкой. Всего один глоток алкоголя мог успокоить ей нервы и рассеять предчувствие ужаса, которое, казалось, пропитало каждый уголок этого дома. Но сегодняшний вечер не подходил для водки, а потому Медея воздержалась от выпивки. Вместо спиртного она выпила чашку кофе, так чтобы разум обострился, а тревога убавилась. Ей требовалось, чтобы нервы были в порядке.
Прежде чем лечь, она в последний раз взглянула в окно, выходившее на улицу. На дороге было тихо, так что, возможно, та самая ночь еще не пришла. Возможно, судьба даровала ей еще одну отсрочку. Но даже если так, отсрочка была временной – похожим образом смертник каждое утро просыпается в своей камере, не зная, в какой именно день его поведут к эшафоту. Это и сводит с ума приговоренного узника – неопределенный срок свидания со смертью.
По коридору Медея направилась в спальню, ощущая себя приговоренной узницей и гадая, как пройдет сегодняшняя ночь – так же спокойно, как и предыдущие десять? Она надеялась на это, но знала: короткая отсрочка не отвратит неизбежного. Оказавшись в конце коридора, она снова посмотрела в сторону прихожей – последний взгляд, перед тем как выключить свет. Прихожая погрузилась во тьму, и Медея заметила, как в окне фасада промелькнули фары проезжающей машины. Автомобиль двигался медленно, словно водитель долго и пристально разглядывал дом.