— У меня, — сказал представитель прокуратуры.
— Покажите товарищу.
Изучив ордер, Карпецкий кивнул:
— Хорошо. Раз ордер есть, идемте.
Чтобы подойти к двери, ведущей в полуподвал, надо было спуститься в небольшую прямоугольную нишу на пять ступенек вниз. Спустившись, председатель вставил ключ в скважину двери, обитой оцинкованной жестью. Ключ был особым, с замысловатой бородкой. Повернув ключ несколько раз, Карпецкий открыл дверь. За дверью, обитой жестью, оказалась еще одна дверь, металлическая, которую председатель кооператива отпер другим ключом.
Хотел было приоткрыть ее, но Молчанов сказал:
— Подождите секунду. Алексей Иванович, вы понимаете меня? Я имею в виду запах.
— Понимаю. — Обернувшись, Веретенников кивнул одному из оперативников: — Снуров, пойдешь со мной. И ты, сыщик, тоже. — Это относилось к Молчанову. — Остальных прошу подождать. Силаев, как только мы войдем, закроешь за нами плотно обе двери. И подготовь собаку. Понял?
— Понял, — сказал второй оперативник.
Как только они вошли, обе двери за ними закрылись.
В прихожей, в которой они сейчас находились, стоял затхлый запах давно непроветриваемого помещения, к которому примешивалось еще что-то. В темноте Веретенников сказал:
— Снуров, ты вроде здесь уже был, найди, где свет…
— Сейчас, Алексей Иванович… — Пошарив в темноте, оперативник включил свет.
Комнату и прихожую залил мягкий свет люминесцентных ламп, скрытых в застекленных нишах под потолком.
Внимательно оглядевшись, Веретенников заметил:
— А что, апартаменты что надо. Только запашок как в покойницкой.
Помещение, в которое они вошли, было отделано по последним мировым стандартам. Стены и потолки двух смежных комнат и кухни были идеально побелены, все полы, кроме прихожей с металлическим полом, были затянуты серым ковровым покрытием без единого пятнышка, ванная комната с туалетом сверкала кафелем и зеркалами. На стенах комнат и кухни висело несколько неплохо подобранных олеографий. Даже металлическая, покрытая белой эмалью мебель, несколько напоминавшая обстановку в больнице, смотрелась здесь вполне к месту. Единственное, что портило все, — запах. Это был запах, который Молчанов хорошо помнил еще по Балканам, запах гниющей человеческой плоти.
Обойдя обе комнаты, Веретенников сел на диван. Помахав перед носом ладонью, сказал:
— Что, Снуров, прошлый раз тоже такое амбре здесь было?
— Да нет, Алексей Иванович, прошлый раз все было чисто. Собака обошла комнаты, даже уши не дрогнули. Ни такого запаха, вообще ничего.
— Понятно. Ладно, давай сюда собаку. И приготовь техника с отбойным молотком, без него нам не обойтись.