Сегодня вечером Аврора ушла с работы последней. Перед уходом ей еще захотелось распечатать расценки завода в Анноне, однако, зайдя в помещение для оргтехники, чтобы их забрать, она обнаружила, что из принтера не вышла ни одна страница и все сигнальные лампочки мигают красным. А подняв крышку, увидела испачканный чернилами скомканный листок, застрявший в самой глубине аппарата. Она вытащила его. На нем криво отпечаталась одна-единственная строчка с обрывком фразы: «…предлагаю на конфиденциальных переговорах в рамках prepack cession[6] выдвинуть условие, чтобы период ОБ не превышал два месяца и чтобы покупатели убыточного предприятия…»
Аврора предположила, что ОБ означает «объявление банкротства» и сразу же подумала о Фабиане. Но об объявлении банкротства речь у них никогда не заходила, а о «покупателях убыточного предприятия» и того меньше. Держа в руках этот клочок бумаги, она недоумевала, поскольку не знала толком, действительно ли напечатанная фраза принадлежит Фабиану, или, быть может, все это вообще не имеет никакого отношения к их компании. Она закрыла крышку, но, ожидая, пока перезапустится принтер, издавая свои странные пощелкивания, она поискала на своем смартфоне, что такое prepack cession, и тут с первого же примера, не теряя головы, похоже все поняла.
Уже полмесяца как они с Фабианом не обменялись ни словом. На прошлой неделе его тут не было, а на предыдущей оба дулись друг на друга. А теперь вот этот клочок бумаги по-настоящему их касался, и это было хуже чем предательство. Самым подлым тут была эта форма множественного числа: «покупатели убыточного предприятия», это означало, что он вступил с кем-то в сговор, чтобы провернуть эту махинацию, что он неделями, если не месяцами, готовил сделку у нее за спиной – нет, она не хотела этому верить. Как бы ему удалось надуть ее, да так, чтобы она ничего не заподозрила, неужели и в самом деле возможно настолько заморочить голову партнерше? Об этом она не имела понятия, в деловом мире многое было выше ее понимания, она с самого начала доверяла ему, никогда не читала полностью договоры, а главное – это никогда не было ее обязанностью.
Как только она оказалась в метро, к ней вернулось ощущение полной потерянности, охватившее ее в гостиничном номере, то же чувство, будто ее все бросили. И даже спустя три дня оно все еще не покидало ее. Опять возникло желание позвонить кому-нибудь, кому угодно, чтобы ее успокоили, но она никого не хотела беспокоить. Тем более что это так унизительно, звать на помощь и подразумевать при этом, что от нее ускользает собственная лавочка, что она в ней ничем не управляет, это было бы почти позором. К счастью, были все эти люди вокруг нее. Жизнь в Париже Аврору успокаивала, убеждала, что здесь она находится в центре всего, постоянно окружена жизнью. Ей нравилось слышать разные языки мира, видеть людей, приехавших сюда со всего света из одного только желания посетить этот город, пройтись по нему пешком, проехаться на велосипеде, в автобусе и даже на рикше. Она чувствовала себя настоящей среди этого столпотворения восхищенных чужестранцев. Да и всех прочих, кто выбрал жизнь здесь, кто грезил об этом городе и ухватился за него как за мечту, за этот идеальный Париж, созданный иллюзией некоего вселенского притяжения. И для нее было необходимо ощущать, что она находится в средоточии всей этой энергии. В том, что касается моды, Париж действительно центр мира. Несмотря на кризисы и страхи, Париж всегда будет эмблемой творчества, колыбелью высокой моды. Аврора чувствовала, как ее подпитывает это возбуждение при одной только мысли, что величайшие кутюрье, ювелиры и кожевенники съезжались сюда, чтобы устраивать показы своих новых коллекций, что именно в Париже проводились самые престижные, самые прекрасные дефиле во время Fashion Weeks