– Надо запретить, чтобы квартиры сдавали как номера в гостинице, понимаете, ведь это же не настоящие соседи, не настоящие люди, и к тому же сейчас их там вообще нет!
– Но, мадемуазель Мерсье, это ведь время от времени, и к тому же, знаете, люди приезжают с другого конца света, чтобы побывать в Париже, а это скорее хороший знак!
– Вот как… но вы-то сами не собираетесь тоже это делать, туристам жилье сдавать?
– Нет, я живу с мужем и детьми, мы там постоянно и никуда не денемся!
Аврора почувствовала все смятение этой женщины, от которой ускользал мир, тот мир, который суетился прямо у нее за спиной, отдавался эхом во всем доме, мир, который менялся без нее…
– А вы давно здесь живете?
Маленькая дама не удержалась и прыснула со смеху, прежде чем ответить с улыбкой:
– Еще бы, я ведь прямо здесь и родилась. В 1934-м!
Автора сделала быстрый подсчет, поражаясь, как такое вообще возможно: прожить все это время в одной и той же квартире, это было совершенно невообразимо, поразительное домоседство, и вместе с тем такое печальное, но как раз в этот миг в дверь постучали – послышалась серия коротких размеренных ударов, и лицо маленькой старушки просияло.
– Ну, что я вам говорила…
М-ль Мерсье пошла открывать, на этот раз не накинув цепочку. На пороге стоял Людовик, он сразу же заметил Аврору, но наклонился, чтобы чмокнуть в обе щеки маленькую даму, затем вручил ей половину багета. Обе кошки были уже у его ног, крутились возле лодыжек, терлись головами о его ботинки, но он не обращал на них никакого внимания, не сделал ради них ни малейшего жеста.
– Да я гляжу, у вас гости… Одетта, милая, я вас не побеспокою…
Аврора подошла к двери, чтобы пожать ему руку, не очень-то зная, что сказать, но он сам продолжил разговор, все с той же улыбкой, которую ничто не могло смутить.
– Так вы нашли мой подарочек?
– Да, верно, я хотела вас поблагодарить… зашла по дороге.
Она явно преуменьшала событие, словно речь шла о том, что он ей просто подмигнул, почти забывая, по какой причине он убил этих воронов и кому хотел доставить удовольствие. Потом, с трудом подавляя отвращение, задала свой вопрос:
– Могу я спросить у вас кое-что? Как вы это сделали?
– Э, поосторожнее, тут есть чувствительные натуры, а мне бы не хотелось никого пугать.
И он с высоты своего роста посмотрел на кошек, тершихся о его ноги.
Ее раздражала эта самоуверенность, свойственная тем, кто считает себя выше других. Ей не нравился его тон, слишком легкий, тон человека, который без выкрутасов не выражается и во всем видит повод для юмора.
– Так вы их убили или нет?