– Что вы тут делаете?
Справа от нее посреди коридора приоткрылась дверь, из-за которой на нее смотрела какая-то женщина.
– Простите, я живу тут напротив, на другой стороне двора, моя фамилия Десаж, вы меня знаете, мы несколько раз встречались.
– Может быть… мне послышался какой-то шум… Вы кого-нибудь ищете?
Аврора подошла поближе к маленькой даме, которая до сих пор не сняла дверную цепочку, и еще раз попросила извинить ее, повторила, что живет напротив, а сюда поднялась всего лишь ради того, чтобы посмотреть на горлиц вблизи… Тут дама неожиданно разулыбалась и открыла дверь.
– Так вы видели… Он их прогнал!
– Кого?
– Да воронов же! Какая гадость, мои кошки из-за них с ума сходили.
Аврора успокоилась, найдя превосходный предлог, чтобы оправдать свое присутствие здесь, а заодно узнать, что кто-то другой тоже страдал от зловредных тварей, но к этому чувству примешивалось и некоторое разочарование: она подумала, что если этот тип и убил во́ронов, то на самом деле ради старой дамы с ее кошками.
– Это тот высокий мсье… это он их?..
– Да, Людовик, я зову его Людо, к счастью для нас, он здесь живет.
Аврора снова подумала о букетике из перьев в своей сумочке, об этом адресованном ей знаке, хотя, быть может, он просто хотел пустить ей пыль в глаза, похвастаться, что прикончил их.
– Послушайте, когда вы снова его увидите, вы не могли бы передать ему от меня спасибо, поблагодарить его…
– Очень хорошо, но за что поблагодарить?
– Он поймет.
– Хорошо, он в любом случае приносит мне хлеб каждый вечер, так что я его непременно увижу. Но скажите, вы ведь та молодая женщина, которая живет напротив с детьми? Надо вам сказать, что иногда они высовываются из вашего мансардного окна, там наверху, а однажды вечером даже пытались перелезть на дерево…
Аврора отреагировала на это как мать, то есть пришла в ужас, представив себе эту сцену: Айрис и Ной исподтишка выбираются на крышу, а с ними за компанию и их сводный брат…
– Вы уверены? Из какого окна вы это видели?..
– Заходите, я вам покажу.
У этой старушки нашлось много чего порассказать, Аврора заметила над звонком ее фамилию, м-ль Мерсье, она и раньше ее видела на почтовом ящике, но не знала, кому принадлежит. Не переставая слушать, она подумала, что в последнее время все реже и реже сталкивалась с этой довольно шустрой маленькой дамой как на улице, так и во дворе, наверняка из-за зимы или из-за этой слишком крутой лестницы, для нее это должно быть настоящее мученье, подниматься на четыре этажа по крутым ступеням. Обе кошки, которых она видела тем вечером, лежали одна подле другой в корзине с подушкой и не шевелились, лишь изредка лениво приподнимали головы, смотрели на Аврору и снова засыпали. Она задалась вопросом, есть ли у этой женщины дети, друзья, но быстро поняла, что та одна на свете, у нее есть только этот телевизор, включенный без звука на новостном канале, единственные, кто ее навещает, это соцработник два раза в день да этот Людовик. Аврора почувствовала себя виноватой – виноватой в том, что никогда не говорила с ней, только здрасьте – до свиданья, никогда не спрашивала, на каком этаже та живет и кто она. А старушка была словоохотлива, ей слишком много хотелось ей рассказать, и еще она жаловалась на все эти пустующие квартиры, которые в крайнем случае сдают туристам, жаловалась на всех этих собственников, которые никогда тут не бывают, дом стал таким угрюмым. «Раньше тут было очень оживленно, дети играли во дворе, было людно, а теперь стало так уныло». Но самым худшим для нее была поденная сдача квартир. «Они либо заняты, и там шумно, либо пустуют целыми неделями, и там тихо, как в гробу…»