Вошел какой-то маленький пожилой человечек в сером костюме (это и был доктор Каширин), с вежливой улыбкой и усталыми глазами. Присев на край дивана, он взял мою руку и стал щупать пульс. Затем развел пальцами веки и осмотрел глаза. Я лежала, не шевелясь, и не подавала никаких признаков того, что нахожусь в сознании. Вздохнув, он вышел и почти сразу же вернулся, на этот раз уже с чемоданчиком. Достав из него вату, бинты, какие-то пузырьки и пинцет, он разложил все это на стуле около себя и начал колдовать над ранами. Сначала снял с меня испачканную кровью блузку и тщательно обтер ваткой с раствором перекиси водорода израненные грудь и шею. Потом принялся за руки. Все это он делал очень старательно, не торопясь, и при этом даже напевал себе под нос что-то неразборчивое, словно получал удовольствие от любимой работы. Смыв всю кровь, он еще раз осмотрел мое тело и, как мне показалось, остался доволен. Затем взял пинцет и начал вытаскивать из ранок осколки стекла, бросая их в маленькую металлическую ванночку, которую тоже вынул из чемоданчика. Они со звоном, как маленькие колокольчики, падали туда, и, когда я насчитала девятнадцать таких колокольчиков, дверь открылась и показалась мордатая физиономия Шуры.
— Ну что, док, пациент будет жить? — Его взгляд замер на моей обнаженной груди, и маленькие глазки похотливо заблестели. — Ну ни фига себе!
— Будет, куда она денется, — не оборачиваясь и не прекращая своего занятия, пропыхтел док. — Хорошо еще, что она без сознания, а то бы сейчас выла здесь от боли. Сейчас я закончу и приведу ее в чувство.
— Давай пошевеливайся, док. Шеф с ней пообщаться хочет.
— Еще минут десять, от силы пятнадцать.
— Но не больше.
Физиономия исчезла, и дверь закрылась. Вынув из моей израненной плоти еще двадцать четыре кусочка стекла, доктор смазал все раны йодом и опять куда-то вышел. Вернулся уже с коричневой мужской рубашкой примерно пятьдесят восьмого размера. Приподняв меня за затылок, натянул рубашку, застегнул на все пуговички, опустил голову обратно на подушку и полез за очередным пузырьком. Смочив ватку, поднес ее к моему носу — это был нашатырь. Даже забыв поморщиться для вида, я резко распахнула глаза, посмотрела на него и спросила, отстранив его руку:
— Какого черта? Кто вы такой?
— Успокойся, милая, — улыбнулся он. — Ты попала в аварию. По крайней мере мне так сказали. Ты не бойся, ничего страшного, переломов, как ни странно, нет, только царапины. Осколки я все вынул, раны продезинфицировал, скоро все подсохнет. Я даже перевязывать не стал. Твоя блузка вся в крови, поэтому походи пока в этой рубашке, она, правда, немного великовата, но все же…