«Ты ведь не девочка, правда? Так что ничего не потеряешь: одним разом больше, одним меньше — какая тебе разница? Будь паинькой. Пойми, если бы мы хотели над тобой поизгаляться, то сделали бы это уже давным-давно. Но мы не сделали этого, и знаешь почему? Потому что нам нужны всего-навсего фотографии, не больше, не меньше. Так что давай, моя прелесть, я начинаю считать, а ты думай. У тебя есть ровно пять секунд. — Он подцепил кончиками пальцев край скотча и начал считать. — Раз… Два… Три…»
Верите, я смотрел на эту девчонку и не знал, закричит она или нет. В глазах ее еще стояли слезы, ее всю трясло как в лихорадке. Но я молил про себя Господа, чтобы она не закричала. Эти подонки сделали бы все, что обещали. Лично я не сомневался в этом ни минуты. Но у меня уже опыт, я знаю, кто такие урки, а она еще совсем девчонка. Причем девчонка, сразу видно, из порядочной семьи, воспитанная в строгих правилах, а от таких всего можно ожидать. Крикнет сдуру — и все, пиши пропало. В общем, когда лысый досчитал до пяти, Я невольно зажмурился. Послышался треск отдираемого скотча, и… все. Наступила гробовая тишина. Когда я открыл глаза, то чуть опять не упал, благо, штатив стоял рядом, я за него ухватился. Девчонка сидела на кровати и улыбалась…
Шура обхватил руками голову и ошеломленно прошептал, глядя в одну точку, очевидно, живо видя перед собой эту сцену:
— Кошмар… Я видел по ее глазам, какую муку ей это доставляло, но она… улыбалась… Улыбалась, как заправская шлюха на панели. Она умирала от страха, у нее вся кожа была покрыта пупырышками, а она изображала из себя фотомодель с обложки «Плейбоя». — Он потряс головой и с шумом выдохнул. — Фух! Именно тогда я понял, что страшнее ужаса может быть только другой ужас. Клин клином. Сначала ее заставили позировать одну. Вернее, заставили меня выбирать ей позы, говорить, как себя вести и как двигаться, причем лысый еще пытался меня учить, приказывал, чтобы я выбирал положения побесстыднее, и я выбирал, умирая от отвращения к самому себе… Простите, можно еще пива?
Шура повернулся ко мне, и я увидела, что усталая печаль в его чуть запавших карих глазах сменилась какой-то обреченной опустошенностью. Он до сих пор страдал… Я сходила, принесла из холодильника ему и боссу пива, себе джина с тоником, и орт, отпив полбанки, стал рассказывать дальше:
— Потом они занимались любовью с тем татуированным парнем. Она даже умудрилась вполне сносно изобразить оргазм. Хотя, может быть, она и на самом деле кончила — от страха, говорят, и не такое бывает, даже, наоборот, ощущения усиливаются. В общем, убил я на нее три пленки, и ее увели. Лысый подошел к брюнетке, которая смотрела на все это, не отрывая испуганных глаз, и спросил: