Громкий треск ломающихся кольев плетня заставил Савелия резко повернуться. Крупный лось с роскошными рогами на гордо поднятой голове, грудью проломив плетень, ворвался во двор скита, глубоко пропоров при этом заостренными кольями и прутьями брюхо возле паха. Сделав несколько беспорядочных кругов по заснеженному двору, смертельно раненое животное упало возле крыльца и, несколько раз дернув мощными длинными ногами, затихло. От осклизлых сизо-красных кишок, вывалившихся на снег, пахнуло горячей кровью и свежим навозом…
Волки, почуяв свежую кровь, уже более не опасаясь, ринулись в широкий пролом.
До этого случая Гридин видел волков только в детстве, в зоопарке, но там, в тесных грязных вольерах, они напоминали скорее беспородных дворняг, линялых и худосочных. Эти же, взросшие на воле, на свежеубиенной добыче, были не в пример крупнее и выше в холках. Первым прорвался во двор крупный темно-серый кобель и, не обращая внимания на сидящего на крыше «скворечника» человека с ружьем, рванулся к сохатому, проглатывая на бегу пропитанный кровью снег. Выстрел и громкий визг вожака стаи слились в нечто страшное, рвущее на части душу и уши возбужденного зэка. А тот, уже более не обращая внимания на недобитого волка, стрелял и стрелял во все прибывающих хищников. Он и сам уже, похоже, превратился в хищника, злого и беспощадного, троекратно подстегнутого собственным животным страхом. Это была не охота. Это была бойня. Выстрелы, пороховой едкий дым, отборный радостный мат торжествующего каторжанина и взвизгивания только раненых волков, переплетаясь, превратились в дикую, первобытную какофонию торжества человека над зверем.
Скоро, до обидного скоро, все закончилось… Несколько уцелевших волков и легких подранков, пачкая снег пятнами крови и мочи, подвывая от обиды и боли скрылись в лесу. Гридин же, мокрый от пота и перевозбуждения, все еще не решаясь спуститься вниз, одиночными прицельными выстрелами добивал лежащих на истоптанном темном от кровавых проталин снегу волков.
Спрыгнув вниз, Савва, с трудом переставляя все еще дрожащие ноги, направился в дом за топором, ведь лося нужно было разрубить на части и, покамест еще не слишком темно, забить мясом эту хитроумную кладовочку… Но сначала все-таки закурить…
8.
«Похоронив Александра Попова, мы уже вчетвером двинулись дальше в горы. Но по тропам уже старались не двигаться, благо лес с каждой верстой становился все реже и реже. Высочайшие кедры, лиственницы и сосны уступили место корявому низкорослому кедрачу да странно изогнутым низеньким березкам. Копыта наших лошадей все чаще и чаще начинали скользить и разъезжаться на гранитных и базальтовых валунах, поросших толстым влажным мхом…