Прошло три дня. Все это время я оставался у себя, никого не видя, за исключением Марисы, которая однажды утром принесла мне несколько замороженных блюд и цилиндрический сверток с увеличенным фото, который я попросил у Антонио. Фотография потеряла в четкости, но я в первый раз понял, какой грустной была моя мать на нем. Пока Мариса хлопотала, делая уборку в гостиной, где и так был идеальный порядок, я находился у себя в кабинете и прикреплял снимок прямо к двери. Как никогда мне хотелось побыть одному. Но был ли я на самом деле один? Теперь за мной неотступно следовали призраки прошлого, и ни я, ни они не были еще готовы успокоиться.
Работать над сценарием Катберта я был не в состоянии. Всякий раз, стоило мне его открыть, как меня охватывала ужасающая скука. Время от времени мне хотелось набраться решимости и отказаться от этого проекта, но потом я осознавал, что последствия такого поступка могут оказаться хуже, чем можно предполагать. Я был связан контрактом, и разрыв означал бы для меня множество неприятностей.
У меня был долгий телефонный разговор с Хэтэуэем, удивленным, как легко мне удалось разговорить Лору Гамильтон. Похоже, сцена на пляже и происшествие с букетом гвоздик впечатлили его гораздо больше, чем мои изыскания в библиотеке. Для него больше не оставалось никаких сомнений, что перед самым исчезновением Элизабет кого-то боялась, — Лора только подтвердила слова Фреда Робертса. А вот на вопрос, какого прогресса достиг он, Хэтэуэй ответил очень уклончиво и просто пообещал очень скоро перезвонить.
В течение трех дней я почти все время бесцельно просиживал перед телевизором и компьютером. Как раз на этой неделе прокурор Стар представил свой доклад в Конгрессе: более четырехсот страниц, где не пропускалось ни одной гнусной подробности сексуальных похождений президента. В охотничьем азарте палата большинством голосов приняла публикацию вышеуказанного доклада, в котором слово «секс» встречалось больше шестисот раз. Я без труда представлял себе миллионы американцев, которые ринулись в интернет, чтобы насладиться его чтением. Для большинства авторов репортажей, которые я прослушал один за другим, никогда еще должность президента не была настолько лишена священного покрова. Дело, которое потрясло Америку, отсылало меня к моим собственным исследованиям. В общем и целом за сорок лет страна не особенно изменилась: здесь свирепствовало то же пуританство, собирающее урожай покаянных жертв. Чтобы не разрушить свою карьеру, моя мать должна была хранить в тайне, что у нее есть ребенок. Харрис, как лев, боролся с цензурой и кодексом Хейса. И в довершение: разве не Кеннеди так же стал их жертвой из-за своей связи со стажеркой из Белого дома? Нет, ничего не изменилось, даже на очень высоком уровне власти.