Внезапно кое-что меня царапнуло.
— Почему вы так уверены, что в пятницу вечером моя мать встречалась именно с Джоном Сеймуром?
— Вообще-то я еще не закончила свой рассказ… Когда в январе начались съемки, мои отношения с Элизабет изменились. У нас больше не было прежнего взаимопонимания. Она никогда не упоминала о том вечере на пляже: у меня было впечатление, что она хочет, чтобы я забыла об ее откровенностях… или чтобы я, по крайней мере, сделала вид, будто их забыла. Иногда я пыталась направить разговор в этом направлении, но она сразу же закрывалась. Я сочла благоразумным не настаивать — не хотелось, чтобы у меня в жизни стало одной заботой больше. К тому же этот букет гвоздик, который она получила. Я тебе уже рассказывала, что в тот день мы не были одни в гримерке, но перед ее уходом мы смогли обменяться несколькими словами. «Это он, не так ли?» — прошептала я, указывая на цветы.
— Что же она вам ответила?
— Она сказала мне: «Не беспокойся, я все улажу. Я еще не знаю как, но обязательно найду средство отделаться от этого человека». Когда позже я узнала, что она отправилась на свидание с незнакомцем, я, конечно, вспомнила об этом разговоре. Я и сейчас уверена, что это был тот агент.
— Думаете, она хотела прекратить его шантаж?
— Я ничего не знаю, Дэвид. Не представляю себе, что она могла бы сделать. Для нее существовало гораздо худшее, чем сотрудничество с ФБР.
— Что будут опубликованы те фото… или будет обнародовано мое существование?
Она утвердительно кивнула.
— Сегодня такими снимками никого не шокировать, но тогда… Никакой актрисе нельзя было оказаться фигуранткой такого скандала, особенно Элизабет, карьера которой едва начинала складываться.
Мысль о том, какой стыд могла испытывать моя мать, была для меня особенно тягостной. Однако какой бы эгоисткой она ни казалась, знание, что я не был единственной причиной ее неприятностей, немного смягчало и так жившее во мне чувство вины.
— А на следующий день вы об этом не говорили?
— Нет. Гримировать ее понадобилось не так долго, а Элизабет устала. Настал уикенд, и я много раз звонила ей, чтобы узнать, как у нее дела, и побольше узнать о свидании, но никто не ответил. Я не на шутку забеспокоилась. Если бы я была в Лос-Анджелесе, я бы, безусловно, пошла к ней.
— Где вы были?
— В Палмдейле, на свадьбе одной из двоюродных сестер. Там я и провела уикенд. Вечером в воскресенье я снова попыталась позвонить ей… разумеется, безуспешно. Бог знает, где и с кем была тогда Элизабет…
В это мгновение я вспомнил о бабушкиных словах: «Я уверена, что Лиззи умерла в тот самый день, когда исчезла». Теперь я был в этом уверен так же, как и она.