— Я недавно переехала, — снова заговорила Элизабет. — Дом еще похож на поле битвы, но я хотела бы показать тебе его.
Сделав глоток коктейля, чтобы придать себе храбрости, Лора снова осмелилась посмотреть ей прямо в глаза.
— Ничего не доставит мне большего удовольствия…
* * *
— Вот так все у нас и началось.
Я слушал Лору, удерживаясь от малейшего осуждения, хотя ее рассказ глубоко потряс меня. За всю свою жизнь я так и не узнал, кем на самом деле была моя мать — и никто, за исключением Лоры, этого никогда не узнал. Я снова вспомнил фразу из письма: «Как ты себе это представляешь: мы будем жить в доме семейной парой, как ни в чем не бывало, воспитывать ребенка?» Действительно, что они могли сделать? Если тогда косо смотрели на мать-одиночку, то что было бы с двумя женщинами, состоящими в связи? Не ждать же им было семидесятых, когда в Калифорнии отменили законы против лиц нетрадиционной ориентации?
— Когда вы узнали, что она беременна?
— Бетти призналась мне в этом через несколько недель после нашей встречи. Она была подавлена. Можно подумать, что в ней уживалось две женщины: одна дала жизнь этому ребенку, другая же была в отчаянии, что ее карьера будет разрушена…
— Думала ли моя мать, чтобы избавиться от ребенка?
— Она бы никогда не сделала подобного!
— Вы в этом действительно уверены?
— Она ни за что на свете не отказалась бы от тебя! В апреле мы, к своей большой радости, узнали, что съемки откладываются на несколько месяцев. Для Бетти это был словно спасательный круг. Недели шли, мы избегали встречаться в общественных местах. Лос-Анджелес большой город, но многие там знакомы друг с другом. Мы прятались. Чаще всего я приходила к ней: видеться у меня в квартире было куда рискованнее. Однажды мы вдвоем уехали на уикенд в Оушенсайд. Мы поселились в очаровательной маленькой гостинице, где я зарезервировала номер на свое имя. Разумеется, мы взяли себе отдельные комнаты, чтобы выдать себя за сестер, но Бетти была расстроена.
— Почему?
— Ей показалось, что мужчина на стойке раскусил наше представление. В тот день я поняла, что мы никогда не будем счастливы, что осуждение других неминуемо погубит наше счастье, что бы мы ни делали.
Лора будто разглядывала что-то находящееся очень далеко. Я чувствовал себя уязвленным ее словами: я был еще более жестоко лишен того счастья, которое она искала с моей матерью.
— В мае Бетти вернулась в Санта-Барбару. Все эти два или три дня мы перезванивались, несмотря на то что она опасалась, как бы твоя бабушка чего-то не заподозрила.
— Так это вам она звонила… Бабушка рассказала мне об этих звонках.