— И виноград был?
— И виноград. В день Преображения его, оказывается, освящают, и потом уже можно есть.
— Вот бы и мне поесть!
— Очень хочется?
— Очень!
— Хочешь принесу?
Тамар поднесла пальчик к губам.
— Т-сс. Я уже попросила Гугуту, и он обещал принести.
Той же ночью у девочки расстроился желудок и опять началась рвота. У изголовья больной нашли несколько виноградных зёрен. Стали расспрашивать, но Тамар так и не сказала, кто ей принёс виноград.
Прошло три дня. Больной становилось всё хуже и хуже. Не зная, как поступить, дядя и тётка сообщили обо всём владетелю Одиши. Ещё не прошёл испуг, вызванный болезнью Натэлы, когда из Кутаиси пришло известие о болезни Тамар. Как явствовало из письма, а также из рассказа посланца, Тамар занемогла той же болезнью, которая сразила её родителей.
Охваченная ужасом и отчаянием, Натэла решила, что все они — и супруг, и дочь, и она вместе с ними обречены и надо спасать хотя бы наследника. Она наказала привезти Тамар в Одиши, а Цотнэ немедленно отправить к сестре князя в Сванетию.
Несчастная мать думала, что чем дальше в неприступные места отправит она сына, тем надёжнее он укроется от заразной болезни.
Для Тамар оборудовали арбу, устроив в ней постель, и так отправили в Одиши. Цотнэ тем временем умчали в Сванетию. Боясь заразы, близнецам не дали проститься. Только издали помахал братец рукой, а ручонки сестры были слабы даже и для такого прощания. Гугута долго шёл за арбой на некотором отдалении. Сердце его болело и печалилось, словно предчувствуя вечную разлуку.
— Если с Тамар что-нибудь случится, я или убью себя, или уйду куда глаза глядят, — прошептал он, прощаясь с Цотнэ.
Ослепший Шергил избежал смерти, выжила и его супруга. Лишиться пришлось самой невинной и любимой — маленькой Тамар. Мать её ещё только выздоравливала и не вставала с постели. Девочку провожал в последний путь горемычный отец. У людей слезы наворачивались на глаза при виде несчастного Шергила, ревущего, словно бык, которого ведут на заклание. Только в том и было утешений, что хоть не видел он своего ангелочка лежащим в гробу.
Находясь в Сванетии, Цотнэ ничего не знал о своих близких. Но душа его была неспокойна. Странно, что он в эти дни совсем не печалился о родителях, но думал только о своей сестричке Тамар. Только о ней он думал и тосковал. Перед его глазами постоянно возникало измученное болезнью лицо несчастной девочки, и Цотнэ каждую минуту молил бога, чтобы тот спас Тамар от смерти.
Цотнэ мучили не только чёрные мысли, у него болела не только душа. В эти дни томилось всё его тело, ныло сердце, больно было дотронуться до кожи, резало глаза при виде света и солнца, Тело Цотнэ как будто знало, что гибнет его другая половина, его повторение в этом мире, он сам, только случайно раздвоившийся в утробе матери.