Вертолет висел над сугробом. Приказ министра обороны.
Азат принес водку.
— Отдыхай, Миша, хрен с тобой, отдыхай… — когда Грачев улыбался, он улыбался зубами. — У вас в Кремле… в вашем… жизнь как в презервативе! Поэтому вы там все потные ходите. Но если я, Миша, тебя или другого какого…Гапона в вверенных мне войсках встречу — отловлю и грохну. Я, брат, шутить не умею, в Афгане отвык. Правда, я когда первый раз Гайдара увидел… рожу эту… на дрожжах выросшую… юмор ко мне опять обратно вернулся…
На земле началась паника. Дежурные генералы так и не смогли привыкнуть к тому, что министр обороны России может — вдруг — улететь неизвестно куда…
(Да и непривычно все-таки: разве Гречко, Устинов, Соколов или Язов могли бы позволить себе что-нибудь подобное?)
Сели удачно, на западный склон. Красавец Эльбрус был тих и спокоен, как все большие горы, вечные старики. Первым в снег бросился Грачев, за ним посыпались ординарцы, потом вылез Азат.
Водку пили из кружки, как полагается, воздух стал закуской. Молодец майор, догадался, не заглушил мотор, иначе бы не завелись, воздух разреженный, кислорода не хватает.
Так бы и сидели в горах, связи нет, даже космической, водка скоро закончится, а куда улетел министр — никому не известно…
О Барсукове забыли, слава богу. Хорошо, что забыли, неровен час он и в самом деле ушел бы с Памира пешком — нравы-то в «команде» тюремные, а командир сейчас — сильно выпимши, значит, быть беде…
— Олеш, Олеш, а доллар с двумя «л» пишется… аль как? — приставал Егорка.
— Эк-ка!.. Почем я знаю! — огрызнулся Олеша, щуплый мужичонка лет сорока, сильно помятый, находившийся как раз у той самой черты, которая и отделяет человека от полнейшего скотства.
— А ты его видал, доллар-то?
— Видал, ага.
— А где видал?
— У Кольки.
— За бутыль Колька отдаст, как считашь?
— Ты че, сдурел? Доллар — он же деньга? Су-урьезная, однако! Ну а припрет паскуду, то отдаст, че ж не отдать-то…
Бревно попалось не тяжелое, но вредное — елозило по плечу. Бывают бревна хорошие, добрые, на плече сидят, будто влитые. А это ходуном ходит, как пила, сучки в ватник лезут, колются, заразы, но ватник казенный, не жалко, а вот идти вязко.
Егорка вздохнул: здесь, в Ачинске, он уж лет двадцать, поди, а к снегу, к морозам так и не привык.
Конец октября, а снег-то какой: утонуть можно, свалишься в сугроб — люди пройдут, не заметят…
Олеша хитрый, у него за пазухой офицерская фляга с брагой, так ведь удавится, если угостит, во человек!
Водка в магазине пятьдесят семь рублев: это что ж в стране деется?
Вчера по телевизору негра показывали: у них, говорят, в Африке, чистая елдоматина: как только коммунисты к власти приходят, сразу исчезают бананы.