Нестор хотел перескочить на другую ленту, но не было сил, и сидел под перекрестным огнем – они ведь еще и палками клюковатыми махали, и распускали зонтики – весь сжавшись сидел, пока наверху не встретил розовые лица под твердыми козырьками фуражек. Почти с радостью отдался им в руки.
А в другой раз, закрыв глаза, оказался на далеких ступеньках – болела голова – и с компрессом на лбу. Чьи-то пальцы касались лба, это было приятно. Слышался чей-то голос – слов было не разобрать, но казавшийся знакомым с какого-то прошлого раза.
Сидели на ступеньке, пили кофе.
На неудержимо бегущей вниз ступеньке.
Иногда Нестору казалось, что он может замедлять скорость спуска.
По крайней мере, до той минуты, когда нижний конец эскалатора становился угрожающе близок, могло проходить больше времени, чем обычно. На этом рубеже Нестор говорил Лиле «до свидания» и перелезал через эту, как ее называют, балюстраду, провожаемый удивленным, как ему казалось, взглядом.
Больше времени – это значит, что успевали спокойно выпить по чашке кофе, и еще оставалось. А время как таковое было иллюзией, это усвоил Нестор из последнего разговора с человеком в шляпе.
Кофе Нестор научился доставать самый разный – как бы заказывать у невидимого официанта. Кофе по-венски, кофе по-турецки, по-варшавски, с молоком или со сливками, эспрессо, капучино, гляссе, – Нестор называл про себя слово, и в руке у него возникала чашка. Иногда ему казалось, что чашка возникает одновременно со словом, иногда – прежде слова.
Он спрашивал Лилю: «Какой кофе ты хочешь сегодня?» Она говорила, и в руке у него появлялась чашка. Иногда чашка появлялась одновременно с тем, что она говорила, иногда – раньше. Последовательность событий не имела значения. Нестор знал, что все они существуют одновременно в общем облаке. Что из того, что соседние поменяются местами в очереди на выход? Но мельком сказанное «сегодня» настораживало. Сказанное «сегодня» предполагало подразумеваемое «вчера», а о «вчера» не приходило в голову думать.
Что для нее было «вчера», то для него – неопределенное число прыжков с эскалатора на эскалатор, или очередной спуск на бегущей вниз ступеньке – в одиночестве или вдвоем, или подъем вверх, где ожидали розовые лица под козырьками фуражек.
А для нее «вчера» – это, может быть, был тот прошлый раз, когда она сидела с ним на ступеньке, или когда пробежала мимо.
Была ли вообще у нее память о совместном прошлом – Нестор мог думать об этом, мог не думать, – все равно части мира не складывались вместе, не подходили друг к другу, словно детали дурной головоломки.