Так что и сейчас должен был кто-нибудь появиться для исполнения желаний.
– У тебя есть деньги для автомата? – спросил Нестор у Боба.
– Зачем, я ведь сытый, – нахально ухмыльнулся тот.
Кто-то из проходящих мимо остановился и опустил в прорезь монету. Автомат оказался отчасти кофейный.
Нестор взял у человека из руки стаканчик с кофе, а у кого-то другого – булочку.
– Ты что это, дядя? – удивился человек, а другой – застыл с открытым ртом.
– Я все объясню, – сказал Нестор, хотя объяснять ничего не собирался. Надо ли разговаривать с призраками?
– Ты это здесь самый крутой, да? – Еще один человек возник рядом.
– Ничего, ничего, – сказал Нестор и взял у человека еще не надкусанную горячую сосиску в тесте.
«Все устраивается само собой, надо только воспользоваться помощью, которую тебе предлагают обстоятельства», – думал Нестор, попеременно откусывая от булочки и от сосиски и запивая горячим кофием из стаканчика.
И тут чья-то рука легла ему на плечо сзади.
Разумеется, это был важный начальник в фуражке – с профилем бригадира или полковника.
Нестор обернулся.
– Ты зачем обидел моих людей? – У полковника не было в руке ни булочки, ни другого пряника, а была дубинка в полоску. Бригадир был с пустыми руками, но кулаки у него были большие. Один ударил кулаком, другой – дубинкой. И все прочие, кто стояли рядом, набросились на Нестора, схватили его за руки и за ноги. Они потащили его к двери в стене, за которой, он знал, была темная крысиная яма. Нестор сопротивлялся, но нападавшие держали его крепко, как настоящие.
В дверной проем втолкнули спиной вперед.
А милиционер с розовым гладким лицом выстрелил ему в лоб из пистолета, заряженного краской.
Времени нет, есть только иллюзия времени, порядок осмотра предметов немощным человеческим взглядом, который не в силах охватить их все разом, а только горстку.
Собственно, вместо слова «предмет» следовало бы употребить другое слово – может быть, «образ предмета» (нечто, хранящееся в глубинных структурах мозга), но тогда и слово «взгляд» пришлось бы заменить неизвестно на что. И то же самое со всеми другими словами, которые изначально предназначены для описания как бы реального мира, а не снов и галлюцинаций. Если же речь идет о мире иллюзий, то нет существенной разницы между предметом и образом. А взгляд, разумеется, возможен только мысленный. Между прочим, в иллюзорном мире этот взгляд равнозначен действию: посмотреть – это все равно что выбрать. При этом выбирающий взгляд пропускает мимо несообразное (может быть, нажимает, условно говоря, красную кнопку – кто его знает), поэтому получившаяся картина выглядит осмысленной – лысина располагается на голове, шляпа на лысине, кулак в руке у начальника и дубинка в полоску – тоже.