Наташа вдруг поняла, что о себе и своей семье Алексей в прошлую ночь рассказал очень мало. В основном они беседовали на тему цыганских верований, как понять, что в доме духи, и как их потом подловить и выгнать. Но что случилось в ту ночь, когда Алексея определили в психлечебницу как буйного, они не услышали.
— Я вам не рассказал вчера, — произнес Алексей, будто отвечая на ее немой вопрос. — В ту ночь я нашел могильник.
* * *
Они стояли у кирпичной стены. Трещина молнией разрезала кладку. Алексей подошел к стене и прикоснулся.
— Я привез батюшку, чтобы он освятил дом, — проговорил Страхов. — Во всем доме прошло все более или менее нормально, но в подвале начало твориться что-то страшное. — Он сделал паузу. — Именно в этом месте вода закипала. — Алексей указал на голую стену. — Священник выбежал, словно увидел самого дьявола.
— Еще пару дней назад я бы сказала, что это полный бред, но не сегодня. — Олеся подошла к сестре и обняла ее.
— Если бы я не пережил это лично, я бы вряд ли в подобное поверил. — Алексей делал паузы, как показалось Наташе, намеренно. Чтобы отделаться от желания ударить по его багровой вмятине в голове, Наташа задала единственный интересующий ее на данный момент вопрос:
— И что, не помог даже батюшка?
Алексей мотнул головой так, что багрянец всколыхнулся над головой. И снова опал так, что на миг Наташе показалось, что перед ней живой человек, а не призрак.
— Как может помочь то, чему всего несколько тысяч лет? Тогда как твари, появившиеся здесь, древнее человечества.
Наташа не хотела в это верить. Обращение к богу, по ее мнению, было последней надеждой на справедливость, на спасение, на принятие каких-то решений. Ее семья была не слишком религиозной, поэтому вспомнила Наташа о боге только, когда ее коснулось горе. Ну до этого она знала о двух церковных праздниках — Рождество и Пасха. Она была как большинство — пенять на бога, не зная толком и не соблюдая божьих законов.
— Я разбил эту стену, — продолжил Алексей. — За ней была комнатка два на два метра.
— Могила?
— Да, первый хозяин замуровал здесь свою семью, а потом его нашли захлебнувшимся рвотными массами в собственной постели.
— Собаке собачья смерть, — произнесла Олеся.
— Я тоже так думал… Обо мне ведь наверняка тоже так говорили. На деле ведь я тоже хотел замуровать свою семью. Именно поэтому и оказался в психушке. Я опоздал. Я даже не знаю, что бы я сделал… Как бы я понял… Я от своей ревности и злобы на жену и старшего сына не заметил, как Борька с Аленушкой превратились в этих тварей. А если б заметил? Что тогда? Замуровал только малышей? Наверное, да. Раз уж я хотел замуровать их всех, то…