— Что делать нам? — спросила Олеся и дернула Наташу за руку.
Наташа посмотрела на нее, понимая, что завороженно слушала Алексея.
— Сначала вам нужно вычислить всех злых духов. И замуровать их в этой комнате, — Алексей ткнул за спину в кирпичную стену.
— Стоп! — слишком резко сказала Наташа. — У тебя это не получилось, с чего ты взял, что это получится у нас?
— Я был один, а ты нет.
— У первого владельца вроде тоже получилось, — вставила Олеся. — И вроде в одиночку. Но как он закончил?
— У него не было вот этого, — сказал Алексей и достал мешочек с черной фасолью и листок с единственной фразой, написанной красными чернилами.
* * *
Только сегодня Костя ощутил, что ему не нравится его новое приобретение.
Желание собрать всех и увезти из дома появилось, как только он отъехал от завода. Но здравый смысл заставил его одуматься. Сны и видения не повод для наплевательского отношения к членам семьи. Отец поправился, пусть несколько необычно, но поправился, и уехать сейчас — наплевать на отца. Наташа впервые за год начала улыбаться, и пусть истерики, и пусть неваляшка подброшена со злым умыслом, но уехать — значит наплевать на жену. Уехать и не разобраться — это наплевать на свои мечты и семью в целом.
Он не был дотошным, не пытался докопаться до сути, но это было раньше, и это не касалось его влияния на судьбы людей. Он жил по принципу «не всегда можно оказать помощь, но всегда можно отойти в сторону, чтобы не мешать, не навредить». Сейчас он мог навредить своим бездействием, да и действием тоже. Поэтому он хотел побыть пока наблюдателем, и в спортивной сумке на пассажирском сиденье было несколько «глаз».
Он припарковал машину во дворе и посидел, какое-то время наблюдая за окнами дома. Он ожидал увидеть что угодно — отца, ухмыляющегося из-за штор, неваляшку, бегающую по подоконнику на паучьих лапках, Фариду, сидящую на потолке с вывернутой головой на сто восемьдесят градусов. Что угодно, ему даже казалось, что сам дом наблюдает за ним глазами-окнами. Иногда шторы подрагивали, но, когда Костя обращал на них взгляд, они снова были неподвижны.
Сам дом наводил ужас, но Костя каким-то образом понимал, что дело не в нем. Совсем не в нем. Он все выяснит. Не сегодня, так завтра. Выяснит и примет решение. Решения он принимал всегда неохотно, но сейчас он чувствовал, что, если понадобится уехать, он примет и такое решение, причем с охотой.
В доме было тихо. Он не слышал ни оживленной беседы отца с Фаридой, ни Наташи с сестрой, ни позвякивания бубенцов проклятой неваляшки. В доме было тихо, словно его покинули, как только Костя выехал со двора. Сейчас он все и выяснит.