– Крис… – вдруг начинает она.
– Что?
Но жена тут же передумывает.
– Не важно.
– Что случилось? – настаиваю я.
По коридору, взявшись за руки, идет пара. Торопливо подбираю под себя ноги, чтобы дать им пройти. Женщина помпезным тоном произносит:
– Прошу прощения, сэр.
Киваю в ответ. Надо же – до сих пор держатся за руки, хотя обоим никак не меньше шестидесяти пяти. Гляжу пожилым супругам в спину. На обоих одинаковые брюки хаки и плащи. Только сейчас вспоминаю, что мы с Хайди в последний раз брали друг друга за руки давным-давно. Мы как колеса в машине – работаем слаженно, но каждый сам по себе.
– Да так, ничего.
– Точно не хочешь рассказать?
– Может, когда домой приедешь.
Голос звучит устало. Кажется, Хайди наконец позволила сну себя одолеть. Должно быть, сейчас она все глубже забирается под наше теплое одеяло, из-за которого я потею даже в разгар зимних морозов. Представляю нашу спальню: свет выключен, телевизор выключен, очки Хайди лежат на обычном месте – на тумбочке у кровати.
Тут вдруг откуда ни возьмись появляется совершенно неуместная и нежеланная мысль, от которой спешу поскорее избавиться. Интересно, а в чем спит Кэссиди Надсен?
– Ладно, – соглашаюсь я. Изнутри нашего номера кто-то начинает стучать в дверь. Зовут меня. Поднимаюсь с пола и говорю Хайди, что мне пора. Желаем друг другу спокойной ночи. Говорю, что люблю ее. Хайди, как всегда, отвечает: «Я тоже». Конечно, мы оба знаем, что правильнее говорить «я тебя тоже», иначе получается, что Хайди признается в любви к себе. Но такая уж у нас привычка.
Когда возвращаюсь в номер и вижу Кэссиди, все еще сидящую на краю кровати в узкой юбке и туфлях на шпильках, невольно принимаюсь угадывать, в чем же она все-таки спит. В атласной комбинации? В кокетливой ночной рубашке с оборочками?
Просыпаюсь с мыслями о Кэссиди Надсен. Не помню, что мне сегодня снилось, поэтому не могу сказать, видела ли ее во сне, или мысли об этой особе атаковали меня сразу после пробуждения. И все из-за вчерашнего неловкого разговора. Снова и снова вспоминаю, как непринужденно она ответила на мой звонок Крису, как жизнерадостно прочирикала: «Привет, Хайди». Для меня звук ее голоса был не менее раздражающим, чем царапанье гвоздей по стеклу.
По пути на работу стараюсь не думать ни про девушку, ни про ее ребенка, но это задача не из легких. В поезде прилагаю все усилия, чтобы сосредоточиться на научно-фантастическом триллере, а не сидеть, уставившись в залепленное грязью окно, высматривая успевшее стать таким знакомым зеленое пальто. В перерыв обедаю с коллегой. В библиотеку не пошла, хотя едва сумела удержаться. Сейчас бы бродила между стеллажами в секции художественной литературы, разыскивая девушку с младенцем. Очень беспокоюсь за них обоих: где они ночуют, что едят? Размышляю, чем могу помочь. Может, денег ей дать, как той женщине с черными зубами, которая вчера просила милостыню возле библиотеки? Или дать девушке адрес специального приюта для женщин? Решаю, что именно это и должна сделать – разыскать девушку и отвезти ее в приют на Кедзи-авеню. Там позаботятся и о ней, и о ребенке. Тогда я смогу быть спокойна и перестану тревожиться за их судьбу.