Меня толкают спешащие мимо пассажиры. Отхожу в сторону, не в силах присоединиться к ним. Все торопятся вернуться в сухие, теплые дома, где их ждет вкусный домашний ужин. Но я не могу последовать их примеру. Ноги приросли к асфальту, сердце колотится быстро-быстро. Недовольный, пронзительный и безутешный плач малыша просто невозможно вынести. Наблюдаю за девушкой, которая начинает укачивать младенца все резче и резче. Вот она устало произносит, держа на весу стаканчик:
– Помогите, пожалуйста.
«Слышала – она просит о помощи? Что тебе еще нужно?» – говорю себе. Однако равнодушные прохожие как ни в чем не бывало бегут домой, оправдывая свое бездействие парой мелких монет, брошенных в стакан. Монет, которые все равно собирались бросить в керамическую свинью-копилку на полке у себя дома.
Невольно трепеща от волнения, направляюсь к девушке. При моем приближении она вскидывает подбородок. На секунду наши взгляды встречаются, но девушка быстро отворачивается и вытягивает вперед руку со стаканом. Узнаю изможденный, мрачный взгляд битого жизнью и не привыкшего к доброму отношению человека. Взгляд этот настолько неприветлив, почти враждебен, что едва не попятилась. Глаза у девушки холодного оттенка синего, по краям опухших век слишком много туши. Подумываю, не сбежать ли. А может, достать из кошелька двадцатидолларовую купюру, опустить в стакан и отправиться домой? Двадцать долларов – это вам не мелочь. Если экономить, на двадцать долларов можно питаться целую неделю, говорю себе в минуту нерешительности. Но тут же напоминаю себе, что она мать, и, скорее всего, потратит деньги на детское питание, поставив нужды ребенка выше своих. Девушка очень худа, намного тоньше Зои, хотя, казалось бы, куда уж тоньше?
– Хочешь, накормлю ужином? – предлагаю я, однако тон совсем не так решителен, как слова.
Мой тихий голос дрожит, его почти заглушают городские шумы. Такси мчатся по дороге и сигналят пешеходам, перебегающим дорогу в неположенном месте, на станции по громкой связи объявляют о скором прибытии поезда коричневой ветки из Лупа, потом состав с грохотом подъезжает к платформе. Ребенок продолжает плакать. Люди проходят мимо, болтая по мобильным телефонам и смеясь. В темном небе среди туч слышится раскат грома.
– Спасибо, не надо, – отвечает девушка. В голосе звучит горечь. Ей, пожалуй, было бы легче, если бы я просто бросила в стакан двадцатку и ушла. Легче сейчас, но тяжелее потом, когда ее начнет мучить голод, а плач ребенка окончательно издергает нервы. Девушка встает и, удобнее перехватив младенца, наклоняется, чтобы поднять свой кожаный чемодан.