А в голове капитана Магу уже сложился другой план. Двумя-тремя полками от Тешеля перейти Орканский перевал, спуститься с предгорий и сходу взять Одреополь. В этом случае, османийцам точно будет уже не до Коварны и Лочева. А что? Войск там почти не осталось, тысячу башибузков разогнать труда не составит. Но на такое наступление штаб Палканской армии не пойдет, им бы только не допустить прорыва и ухода гарнизона Коварны.
Численность штыков в Палканской армии тысяч на пятнадцать превышала количество таковых в корпусе Эник-паши. Но если добавить к двум дивизиям паши гарнизон Коварны, то тут перевес в силах был уже на стороне османийцев. Еще одним недостатком руоссийской диспозиции было то, что с началом полной блокады Палканская армия вынуждена была держать несколько слабых гарнизонов вроде того же Лочевского или Тешельского, удаленных на десятки верст друг от друга.
В таких условиях знание направления главного удара противникаи возможность переброски резервов для его отражения с неугрожаемых направлений могло сыграть решающую роль в предстоящем сражении. В любом случае стоило проинформировать генерала Скоблина о сложившейся обстановке, но как доставить донесение в Ясен?
- Горанович, а за два дня до Ясена дойти можно?
Контрабандист задумался, потом высказал результат своих размышлений.
- Можно. Очень трудно, но можно.
- А за полтора?
- За полтора нельзя, даже если идти всю ночь.
Два, так два, хотя штурм Лочева может начаться уже завтра. Осталась сущая мелочь - уговорить Горановича.
- Горанович, отнеси записку в Ясен. Я заплачу.
Уговаривать контрабандиста пришлось долго, сошлись на двух червонцах, которые приплюсовывались к общему долгу за спасение капитана Магу. Сложности возникли с запиской, поскольку полевая сумка офицера осталась где-то в траншее на Шиповском перевале. В кармане мундира отыскался огрызок карандаша, но не оказалось ни клочка бумаги. У горановича с канцелярией были не меньшие трудности. К удивлению Алекса, у Добрына бумага нашлась. Грубая, серая, но вполне пригодная для письма.
Забрав донесение капитана Магу, контрабандист пообещал.
- Завтра утром пойду.
- Какое завтра?! - взвился Алекс. - Сегодня! Сейчас же! Каждая минута на счету!
Не выдержав такого напора, себриец сдался.
- Ладно, пойду прямо сейчас.
- И помни, только офицеру из штаба Палканской армии, никому другому, - напутствовал его капитан.
Теперь оставалось только ждать. Добрын оказался коренастым мужиком, до глаз заросшим черной бородищей и насквозь провонявший овчиной. По руоссийски он не говорил, похоже, он вообще говорить не любил, но кормил больного исправно. Правда, после такой кормежки Алекс еще с год на сыр спокойно даже смотреть не мог. На четвертый день, зайдя проведать раненого, пастух неожиданно разразился длинной речью. С пятого на десятое офицер понял, что в Одреополь был доставлен большой транспорт с ранеными из-под Лочева.