Медик чувства юмора оказался лишен напрочь.
- В монастырь не рекомендовал бы, там кормят неважно. Да и не отпустит вас никто. А, это вы так шутите! Это хорошо, значит, находитесь на пути к выздоровлению. Ступайте, господин капитан, через месяц явитесь ко мне на прием.
Поскольку в госпиталь попасть не удалось, следующие два часа Алекс шлялся по Ясену в поисках квартиры. Заодно отбил телеграмму отцу с просьбой выслать денег на приобретение новой амуниции. С квартирой все никак не везло, уж больно много штабов разместилось в маленьком городке. Хорошо хоть лошадь была пристроена, она скотина бессловесная.
- Капитан Магу?!
Перед Алексом стоял капитан гвардейских гренадеров, с которым он познакомился в ночь перед штурмом Лочева. Выглядел гвардеец куда менее авантажно, чем при их первой встрече - шинель потрепана, сапоги потеряли блеск и измазаны грязью, левая рука висит на перевязи.
- Так точно. А вы - капитан...
- Вышеострожский, - напомнил гвардеец. Я тут на излечении в госпитале. А вас как сюда занесло?
Ему-то, третий раз за день Алекс рассказал свою историю.
- Вы знаете, неделю назад я находился в вашем положении. Из госпиталя выписали долечиваться, в полк не отпустили, еле удалось снять комнатушку в городе. Кровать, правда, только одна, но есть большой сундук. Вы вполне могли бы расположиться на нем, пока не снимите себе отдельное жилье.
Похоже, этот офицер просто страдал от одиночества и нуждался хоть в каком-то собеседнике. И собутыльнике. Со вторым гвардейца пришлось разочаровать.
- Вам с ранением в руку хорошо - пить можно невозбранно, а мне с моей контузией медики алкоголь запретили категорически и на неопределенный срок.
- Жаль, очень жаль, - искренне расстроился Вышеострожский, но решения своего не изменил. - Пойдемте, я комнату тут неподалеку снял, буквально за углом.
Час спустя, основательно подогретый вином гвардеец рассказывал Алексу подробности штурма Лочева и своего героического участия в нем.
- Пули свищут, шрапнель над головами рвется, а мы в полный рост идем. Страшно, аж жуть, но даже головы пригнуть нельзя, гвардейский гонор не позволяет. До вала шагов двести осталось, тут по нам картечью ка-ак ахнут! Народу полегло - жуть! Кругом кровь, крики. Я не сразу поверил, что жив остался. От ужаса чуть назад не подались.
- Это вам не церемониальный марш на плац-параде, - усмехнулся Алекс.
- Не то слово, - согласился с ним гвардеец. - Когда сюда ехали, все по-другому представлялось. Мечталось о подвигах и орденах, а теперь вот радуюсь, что живым остался и вшей не подцепил.