— Правда нужна людям. Твоему народу, не моему. Ты хоть представляешь, какая тут кровь скоро будет, сколько армян лягут из-за ублюдков разных. Ты армян или кто?
— Я вор — сказал Карпет — вот моя национальность. Гагик, открой ворота...
Попов понимал, что силой их не удержать — и Карпет тоже это понимал. Если он поднимет шум — лягут все трое. Солдаты, штурмующие сейчас здание — не пощадят никого...
— Напрасно...
Скрип несмазанных петель прервался четким, одиночным, хлестким щелчком выстрела. Снайпер...
— Ах ты...
Вор бросился вперед.
— Стой!
Попов успел как раз в тот момент, когда Карпет схватил автомат и саданул очередью в темноту. Ответным выстрелом снайпера его отбросило назад, но Попов увидел вспышку — слева, метров пятьдесят. АПС застучал, задергался в руках... больше выстрелов не было. Но и времени больше мне было — совсем...
— Гагик...
Попов проверил пульс — еще дышит, ранение тяжелое, но не смертельное. Карпет ворочался у ног.
Попов открыл дверцу машины, попытался тащить Карпета за собой. Карпет не отпускал сына и что-то хрипел по-армянски. Пришлось забросить в машину и сына. Карпет тоже был ранен, но не так тяжело, как можно было ожидать...
Попов хлестанул вора по щеке... это было самым страшным из оскорблений, если бы кто видел... такое смывается только кровью. Но крови — и сейчас было достаточно.
— Приди в себя! Хочешь сына спасти? Ты знаешь дорогу?!
Глаза вора стали немного более осмысленными, хотя и подернутыми пеленой ненависти.
— Убью... кишки на кулак намотаю...
— Садись за руль. Я буду стрелять...
Вор протянул автомат
— В своих? А не стремно, а, мусор?
— Своих больше нет...
С переда Вольво был кенгурятник, это была двести сорок четвертая модель простая и крепкая как кирпич. Ворота — с силой распахнулись в стороны, раскрылились под ударом бампера — и машина вырвалась на свободу...
Ничего не было видно. Только редкие огни в ночи.
Вор рванул руль, заправляя машину в поворот, и в этот момент — по корпусу с силой как молотком ударило — раз, другой. Снайпер бил справа, и вор и Попов сидели слева — никому не попало. Никому, кроме Гагика — Попов вдруг понял, что сын вора мертв, даже не видя. Как то почувствовал... вот рядом был живой человек... и вот его уже нет.
— Что там?! — закричал вор, не оборачиваясь
— Гони!
Вольво летела разъяренным бизоном под гору, Карпет, словно почувствовав что-то — врубил дальний свет. Фары — высветили стоящую у обочины «буханку», зеленый, защитного цвета УАЗ. В свете фар — как зайцы разбегались вооруженные автоматами люди, и очереди хлестнули по Вольво, полетело измочаленное пулями в хлам лобовое, и в салон ворвалась ночь и ворвался ветер... но вор, словно не чувствуя ничего, вцепился в руль, а машина, пусть и подраненная — ревя мотором пробивалась на свободу из западни.