Он выкопал яму во весь рост и около полуметра глубиной и понял, что больше ему не осилить. Накрыв лицо покойного палестинской кашидой, он перенес его в выкопанную яму и сложил руки на груди. Мусульманский обряд похорон требовал положить покойника на бок — о Николай не стал ему следовать. Вместо этого — он выщелкал в могилу магазин патронов и вложил в руки покойного его пистолет.
— Прости, братишка... — сказал он, надеясь, что тот — хоть на том свете услышит его.
Вот и еще один ушел. Знать бы только — за что. Нет, не так — почему.
Он зарыл яму каской и притрамбовал землю. Ставить какой-то памятник и писать что-то на нем — не стал, потому что не имел права. В сущности — он сделал для своего друга все, что мог и даже чуть больше. Правила выполнения разведзаданий вполне позволяли его бросить, и двигаться дальше. Заботься не о мертвых — заботься о живых...
— Рафик...
Самир стоял за спиной.
— Может, сделаем салют?
— Не надо салюта... Не надо.
— У нас боеспособны четверо, у товарищей — пятеро. Трое тяжелораненых.
Солдаты на бронетранспортере — оказались солдатами сирийской армии, отправленными им вдогонку в помощь. Кому-то в Дамаске пришло в голову прикрыть группу, жаль, что слишком поздно. Им самим — ничего о прикрытии не сообщили... впрочем, обычный армейский бардак. И если бы не этот злосчастный БТР — так бы все и сгорели...
— Кто это был?
Самел помедлил
— Говори
— Палестинцы...
— Палестинцы?
Самир достал зажигалку, сигареты, прикурил.
— Палестинцы бывают разные, рафик. Знаешь, откуда эти? Это люди Абу Нидаля. Другие палестинцы приговорили их к смерти, Абу Нидаль пытался убить самого Ясира Арафата. Он и генерала Асада пытался убить...
— Почему?
— Потому что он убийца. Он взорвал семью родного брата[51], когда заподозрил в предательстве. Палестинский народ не признает его своим, ни один народ не признает его своим. У него нет чести, нет совести, нет веры. Если Абу Нидаль знает о том, где мы — нам конец, рафик. Мы не выйдем из Ливана живыми.
Николай поднялся. Забросил на плечо ремень винтовки
— Это он не уйдет из Ливана живым. Четверо, говоришь...
— Так точно.
— Отправь их назад. Я пойду один.
— Рафик, тебе нечего делать в Ливане одному.
Николай посмотрел на Самира — и Самиру, видевшему всякое — стало не по себе.
— Как ты думаешь, откуда они узнали? Почему нас поджидали именно здесь? Кто-то предал нас. Ты уверен в каждом? Ты знаешь, что они думают?
— В таком случае — мы пойдем вдвоем — сказал сириец
— А что я знаю о тебе?
Сириец не отвел взгляда
— Если бы я не предупредил — ты бы сгорел. Если не веришь — на.