— Давай об этом позже. В другой раз.
Торвальд хотел возразить, но поймал ее взгляд и кивнул.
— Позже, так позже. Тогда, — тут он выразительно покосился на часы, — перерыв закончен. В подвал, отрабатывать малый защитный купол!
* * *
Наама перечитала сообщение на экране терминала, тяжело выдохнула и откинулась на спинку кресла. Ногти впились в подлокотник, оставляя лунки на полированном дереве.
Что же: она это заслужила. Сама отреклась от сына когда-то. Ρазве теперь она имеет право на место в его жизни и его сердце?
Не плакать. Только не плакать.
Εле слышно скрипнула дверь за спиной. Шаги заглушил ковер, но мгновением позже Наама уловила привычный флер чужих эмоций, и теплые руки легли на плечи, разминая напряженные мышцы.
— Торвальд… — пробормотала она, прижимаясь щекой к его руке.
Темная сущность восстанавливалась и требовала энергии. Та, вторая клыкастая и крылатая Наама, была похожа на ребенка. Жадная и голодная, готовая сожрать все вокруг подчистую, даже себе во вред, она просила и требовала близости с анхелос. Демоницу неодолимо тянуло к нему всегда, стоило им оказаться в одной комнате. Обнять, дотронуться, погрузиться в несущую исцеляющий свет ауру. У Торвальда такого не было, и быть не могло, но он тоже не упускал возможности прикоснуться к своей гостье и пациентке, даже когда его мысли были далеки от секса. Ответственный.
Легче от этих мыслей не стало. Тяжесть лежала на сердце свинцовой глыбой. Наама почувствовала себя пиявкой, присосавшейся к этому мужчине. Он тратит на нее свое время, силы, деньги, а что она дает ему в ответ? Заслуживает ли хоть в малой степени его заботы, тепла, которым он делится так щедро?
И что будет, когда сила вернется полностью? Когда потребность в контакте пройдет, и настанет время покинуть этот коттедж. Яблони во дворе, плющ на стенах, живая изгородь. Три этажа и мансарда — дешево и сердито. Место, которое стало ей домом, проросло в сердце. Выдирать придется с кровью.
Ладно, дело не в доме. В его хозяине.
А может, в том, что ей некуда идти? У сына своя семья. Да и не была Наама ему настоящей матерью. Слишком поздно опомнилась, теперь она ему не нужна.
«Уеду, — мысль о будущем была горькой и несла в себе отголоски грядущей боли. — Уеду за границу, начну все с начала, найду работу.»
Кому Наама нужна там? Что она вообще из себя представляет? Паршивая мать, некудышная хозяйка, слабенький маг. Избалованная, взбалмошная, привыкшая к роскоши. У нее нет ничего кроме красивого тела, громкого имени и толпы ищеек ди Небироса за спиной…
— Что случилось? — голос Торвальда прервал поток самоуничения.