Но она и переживает. Ане восемнадцать лет. И она волнуется перед экзаменами в университет. Папа успокаивает дочку. Говорит, что ничего страшного в экзаменах нет. Говорит, что она сдаст на пятёрки. Последнее напутственное слово для дочери. Аня кивает, отворачивается и идёт ко входу в здание.
Она заходит в редакцию. Ане двадцать пять лет. Кто-то говорит, что сотовый телефон, который она оставила на рабочем столе, звонил. Аня подходит к столу, берёт телефон. Номер незнакомый, но она перезванивает.
Аня просыпается, борясь со сном. Ей кажется, что она вообще не спала. Сны являлись раскадровками из воспоминаний вперемешку с тем, что подсовывало ей подсознание. Чей-то голос всё кричал: «УБИЙСТВО! УБИЙСТВО!».
Ей вспомнился персонаж старых мультиков Диснея, на которого упал тяжёлый предмет: уши погнуты, над головой птички, усы поломаны. Она себя чувствовала подобным образом.
Когда она спустилась к завтраку, мачеха уже сидела в гостиной перед телевизором и пила душистый чай с травами, запах которого распространился по всей комнате.
— Доброе утро, — поздоровалась девушка.
— Доброе утро, Анечка. — ответила Валентина, не повернувшись.
Завтрака не было, но в тарелке лежали сваренные яйца. Аня сделала себе кофе и пошла на диван к мачехе. Поставив кофе на столик, она уселась рядом с согбенной старухой, которая ещё неделю назад выглядела моложе лет на двадцать. Ане стала жалко мачеху: ну ради чего всё это? Потратить столько сил ради того, чтобы скоропостижно…постареть? Возмездие того не стоит. Оно пожирает изнутри. Что останется потом? Пустота?
— Ну что, твои каналы связи транслируют тебе последние новости? — спросила Аня, и в её голосе не было ни злости, ни страха, ни упрёка. Одна безмерная жалость.
Мачеха, кутавшаяся в толстую шаль, несмотря на жару на улице, кивнула головой.
— А твои каналы связи довольны, получив новую информацию? — спросила женщина трескучим старческим голосом.
Ане тоже оставалось только кивнуть. Её начальник был более чем доволен.
— Неужели любовь и…потеря любимого человека…стоит того, чтобы погибали люди? Ещё и невинные люди? Ещё и так жестоко?
Валентина держа кружку чая двумя руками, поднесла её ко рту и сделала глоток, громко сёрбая.
— Безвинных людей не бывает. Хочешь сказать, что старик, попавший под топор, прожил порядка семидесяти лет и ни разу не согрешил? Смешно, — Валентина хохотнула, и этот звук резанул, как мел по грифельной доске. — Все мы совершаем поступки, а потом нас настигают последствия. Приобретаем плохие привычки, а потом жалеем об этом.
Валентина повернулась к Ане, открыв ей своё лицо: измождённое, израненное глубокими морщинами, цвета сгнившего пергамента, со слепыми бело-зелёными глазами.